Bromance. Все секреты книжного клуба

Через пятнадцать минут он наконец спустился вниз. Русский встретил его в коридоре возле кухни.

— Тебе нужно дружеское объятие, да?

— Нет… ой.

Русский втянул его в неловкое, мускулистое объятие. Лицо Мака было прижато к плечу Русского, и в этом правда было что-то утешающее, поэтому он замер так на мгновение и закрыл глаза. Объятия здорово недооценены.

— Пахнешь намного лучше, — сказал Русский, отпуская его.

Войдя на кухню, Мак застал парней за уборкой. Малколм, в резиновых перчатках, которые едва налезли на его крупные руки, мыл раковину. Грязная посуда из нее чудесным образом исчезла.

— Чувак, здесь творился просто кошмар, — сказал Дэл, не поднимая головы. Он оттирал что-то липкое на столешнице. — В жизни такого не видал.

— Мне трудно дались эти несколько дней.

— Представляю, — сказал Гевин. — На полу лежал кусок пиццы, который мог вот-вот обрести разум и завоевать всю планету.

— Да ладно тебе, прошло-то всего четыре дня.

Все замерли и уставились на него.

— Что? — буркнул он.

— Прошло пять дней, — сказал Гевин.

Пять дней? Он потерял целый день? Как, черт возьми, это случилось? Вот черт. Может, Лив пыталась ему позвонить? Когда он в последний раз проверял?

— Где мой телефон? — выдохнул он.

Гевин пожал плечами. Мак развернулся и побежал наверх. Он сбрасывал с кровати одеяла, кидал подушки через плечо. Ничего. Где же он? Мак опустился на пол и заглянул под кровать. Вот. Мак схватил телефон и перевернул экраном вверх. Попробовал включить. Выругался, поняв, что батарейка разряжена. Схватил зарядное устройство и побежал обратно.

Когда он вернулся, Малколм доставал что-то из микроволновки. Запах еды вызвал злобное урчание в пустом желудке Мака, но он даже не повернул головы в ту сторону, подключая свой телефон. Его пальцы нервно постукивали по столешнице, ожидая, когда загорится экран.

— Сядь и поешь, — сказал Малколм, подходя к нему с тарелкой.

Мак его проигнорировал, снова пытаясь включить телефон, но видя на экране все то же изображение пустой батарейки.

— Я не буду повторять дважды, — строго сказал Малколм.

В животе у Мака опять заурчало, поэтому он сдался. Сел на табурет у острова, и Малколм поставил перед ним тарелку и бутылку воды.

Мак посмотрел в свою тарелку.

— Что это?

— Пирог с курицей.

— Вы нашли это у меня в морозилке?

— Нет, это я принес.

Мак приподнял бровь.

— Почему?

— Всерьез будешь привередничать? Ты неделю питаешься одним бурбоном и чипсами.

— Виски. Не бурбоном.

— Один черт.

— На самом деле нет, — сказал Гевин. — Всякий бурбон — это виски, но не всякий виски — бурбон.

— Господи, — пробормотал Малколм, дергая себя за бороду. Он указал на тарелку Мака. — Моя мама пекла мне такие, когда я болел. Я подумал, тебе не помешает домашняя еда.

Мак попробовал. Вкусовые рецепторы возрадовались, но желудок возмутился присутствием настоящей еды. Едва попав в живот, пирог обратился в камень. Поэтому Мак перешел на воду.

Парни выстроились напротив него и смотрели выжидательно.

— Я жив, — пробормотал он. — Теперь можете идти.

Дэл фыркнул, как бы говоря «ну да, конечно».

— Думаешь, мы оставим тебя одного?

— Я хочу остаться один.

— Нет, — возразил Гевин.

— Да.

— Ни за что, — сказал Малколм. — Друзья не бросают друзей в одиночестве.

Русский указал на пирог.

— В нем сыр есть?

Мак толкнул к нему тарелку. Русский взял его рукой и стал есть, как бутерброд.

Гевин вытаращил на него глаза.

— Чувак, неужели ты опять голодный? Мы ведь поели по дороге сюда.

— То был завтрак, — пробормотал Русский с набитым ртом. — А теперь обед.

Малколм выдвинул табурет рядом с Маком и сел.

— Расскажи нам, что случилось.

— Вы знаете, что случилось.

— Мы знаем только, что произошло до того, как вы ушли с вечеринки, но не после, — сказал Дэл.

— И вы ожидаете, я поверю, что он… — Мак кивнул на Гевина, — …вам все не рассказал?

— О твоем отце мне поведала Тея. — Гевин сделал паузу, прежде чем добавить: — Лив я не видел. Она прячется, типа как ты, и всех избегает.

Мак сжал руки в кулаки, чтобы отогнать внезапное желание уронить голову на стол и заплакать. Если тихий гнев Лив был болезненным, то мягкое сочувствие Гевина было пыткой. Лучше бы Гевин причинил ему физическую боль. Ударил. Наорал.

— Давай, чувак, — тихо сказал Дэл. — Ты же знаешь, как это работает. Если ты не расскажешь нам, что произошло, мы не сможем тебе помочь.

— Не в чем помогать. Все кончено.

— Так говорит каждый герой романа в тот момент, когда кажется, что все пропало, — заметил Малколм.

Мак простонал.

— Не желаю больше обсуждать это книжное дерьмо.

Парни переглянулись.

— Мак, — Малколм вздохнул. — Ты прекрасно знаешь, что это такое. Это самая низшая точка твоей истории. Ты не можешь сдаваться.

— Ты меня слушаешь? Это не роман. Это моя настоящая жизнь, и она — полный отстой. Лив сказала, что все кончено, и больше ничего нельзя сделать.

— Именно так говорит каждая героиня романа, когда герой облажается, — подал голос Дэл. — Но это не конец. Перестань, чувак. Ты же сам все знаешь.

— Я знаю только, что Лив была права с самого начала. Я прочитал слишком много любовных романов, и все, что они мне дали, это разбитое сердце.