Бронте

В конце февраля Шарлотта получила портрет Теккерея в золочённой раме, который послал ей мистер Смит. «Он висит в компании Герцога Уэллингтона, и для контраста портрет недостойного человека работы Ричмонда», то есть её портрет, так скромно и иронично она пишет в ответном письме своему издателю, в котором исследует внешность Теккерея с великим мастерством физиономиста.

Выдалась морозная зима. Шарлотта частенько гуляет по белоснежному ковру, который скрыл черноту торфяников. Снег приятно скрипит под ногами, морозец пощипывает щёки и нос. Шарлотта отдыхает, как хорошо закончить рукопись и свободно вздохнуть. Новая книга гуляет по рукам читателей, которые к ней явно благожелательны. А, что ещё нужно писателю? Понемногу думать над созданием другой истории, которая вырастет в новый роман. Но это потом, а пока можно насладиться свободой от выполненного труда.

Мистер Николлс-Белл после восьми лет работы в здешнем приходе покинул Хауорт.

Весной нападки критиков на «Виллетт»[5] стали более резкие и враждебные, разбирались характеры персонажей, их развитие. Конечно же, подобные рецензии оставляли горький осадок в душе Шарлотты. Но всё же большинство читателей были тронуты судьбой Люси Сноу, главной героини романа. Шарлотта, задумав печальную повесть о девушке, которую судьба постоянно обдаёт холодом, даже специально выбрала ей соответствующую фамилию.

В апреле, после окончания хлопот, связанных с богослужением на Пасху, Шарлотта посетила миссис Гаскелл в их доме в Манчестере. Но гостья, приехавшая туда ранее и, с которой она не была знакома, смутила её и на следующий день Шарлотта встала с головной болью. Мисс Бронте всё труднее становилось бороться со своей нервозностью, которая причиняла ей страдание и порождала неловкость среди тех, кто это замечал. Других гостей она также чуралась и избегала беседы с ними.

В июне Шарлотта заболела гриппом и совсем измучилась от головной боли. Патрик Бронте написал миссис Гаскелл, которая по уговору должна была приехать в это время, чтобы она воздержалась от приезда, из-за болезни дочери, и навестила их, после её выздоровления.

Во второй половине сентября миссис Гаскелл приехала в Хауорт. Её поразил вид этого унылого городка с одной главной улицей, проходящей через крутой холм. Хауорт часто и справедливо называют деревней. Ещё более печальное зрелище представлял серый потемневший каменный дом, который окружало большое кладбище. Удивила её и тишина пасторского дома. Из кухни разноситься лишь бой часов, да слышно как гудит муха, летающая где-то. В интерьере комнат преобладает тёмно-красный цвет, который как бы согревает среди холодного и серого пейзажа. Жизнь обитателей пастората «походила на часовой механизм». Утром Шарлотта находится одна в своей комнате. В девять утра — завтрак, обычно Шарлотта сидит вместе с отцом в гостиной. Затем она помогает старушке Табби и Марте справляться с домашними делами. В два часа подают обед, для Патрика Бронте в его комнату.

В первый день приезда миссис Гаскелл гроза помещала ей полюбоваться

фиолетовыми цветами вереска, которые так красочно описывала Шарлотта. Не смотря на ещё совсем не холодную пору, в округе, да и в доме было уже довольно прохладно. И обитатели пастората наслаждались теплом камина. Пребывание миссис Гаскелл у Шарлотты было заполнено их беседами, день казался коротким, они не успевали обсудить все вопросы, которые их волновали, поделиться своим мнением и услышать ответное. Так хорошо эти две писательницы понимали друг друга, и общение было взаимно приятно.

Патрик Бронте относился к дочери, как, если бы она была ещё ребёнком, а ей уже шёл тридцать восьмой год. Но она терпеливо слушалась его. Когда же Шарлотта выходила из комнаты, гостья рассказывала ему о впечатлении, которое произвели её книги на читателей, которых она знала или слышала их мнение. Патрик Бронте не скрывал своего чувства гордости за одарённую дочь. Он просил её рассказывать и повторять ещё и ещё, стараясь запечатлеть всё услышанное в своей памяти.

В одной из многочисленных бесед гостья спросила у Шарлотты, откуда та взяла описание действия опиума для того, чтобы сделать эпизод в «Виллетт», не из своего ли опыта?

— Нет, милая Элизабет, что Вы! Я никогда не пробовала курить опиум, ни в каком его виде!

— Откуда же, душечка Вы узнали, как это происходит?

— У меня такая привычка. Если мне надо чего-нибудь описать, что мне неизвестно из практики, я начинаю думать, как мог бы развиваться этот процесс. Бывало я останавливалась и неделями не знала, как писать дальше. И тогда я думала, думала сосредоточенно каждый день, по вечерам, перед сном. Бывало проходило много дней подряд, пока однажды утром не просыпалась и понимала, как нужно это описывать, чтобы выглядело достоверно.

Во время прогулок по Хауорту и его окрестностям Элизабет удивлялась, что все мимо кого они проходили знали Шарлотту и нежно приветствовали, а она справлялась о здоровье членов семей, зная всех по именам.