BRONZA

С нарастающим интересом Оуэн (да и не только он) разглядывал обнаженную фигуру юноши. Тот был хорошо сложен, обещая со временем вырасти в красивого мужчину, если доживет, конечно…

Под обстрелом бесцеремонно оценивающих его взглядов юный шляхтич достойно скрывал свой страх. Не делал ни одного лишнего движения и не прикрывался руками, но не потому, что был так бесстыден, – просто интуитивно чувствовал, что делать этого не следует. А самое главное – молчал. Это было умное поведение. Молчание пока уравнивало его с остальными. Голос бы выдал с головой, сразу превращая его в жертву.

«Умничка… только мяукнешь что-нибудь жалобное, и это зверье тут же порвет тебя на части!» – прислушиваясь к участившемуся биению напуганного сердца, мысленно похвалил паренька Оуэн, тот нравился ему все больше. Заинтригованный, он ждал дальнейшего развития событий.

По желанию следующего обладателя фанта юношу заставили забраться на стол и принять откровенно унизительную позу. Это племянник Вебера заказал для себя «поросенка на блюде». Тяжело опираясь на кий и вроде бы совсем не обращавший внимания на то, что происходит, увидев в руках племянника ремень, Вайсманн неожиданно взревел, отшвырнул кий в сторону и шагнул вперед.

– А это видел? – он сунул под нос племяннику барона кулак, недвусмысленно сложенный фигой. – Заведи своего и лупи себе, сколько влезет! – выхватывая из его рук ремень, пообещал: – Пусть он только пикнет от боли, и я сверну тебе шею! Понял, щенок прыщавый?

– Рискни здоровьем!

В серо-зеленых глазах молодого человека мелькнул злобный огонек. Он только что занес напиравшего на него сверху рыжего борова в список своих заклятых врагов.

Ссора из-за неполноценного, какого-то там славянского отродья позабавила остальных. Адреналина прибавилось. Ждали, чем все закончится.

– В чем дело, дружище? – к ним миротворцем подошел Людвиг. – Мальчик всего лишь хотел немного расшевелить твою зверушку…

– Знаю я твоего «мальчика», ему только дай, потом не остановишь! – рявкнул Вайсманн, грубо прерывая говорившего. – Я против экзекуций!

Остальные понимающе переглянулись.

Племянник Вебера, симпатичный молодой человек с милой россыпью веснушек на носу и обманчиво беззащитным, из-за близорукости, взглядом, был изощренным садистом. И работал в контрразведке дознавателем не по долгу службы, а по призванию. У него на допросах никто не запирался.

Барон растолкал противников в разные стороны.

– Да ладно тебе, Ральф, не кипятись! Подумаешь, шлепнули бы разок… – сказал он, уводя взбешенного приятеля подальше от своего племянника. – Смотри, зверушку твою никто еще пальцем не тронул, а он уже как неживой! Вот, даже в рот пока ничего не засунули, только яблоко!

Людвиг за волосы приподнял пареньку голову: у того в лице ни кровинки, глаза плотно зажмурены, по подбородку стекает слюна. Барон брезгливо разжал пальцы и повернулся к приятелю.

– Интересно, что у тебя в штанах такого «страшного», раз мальчишка так напуган? Может, и нам покажешь… и мы тоже… все дружно… попугаемся!

– Да нет у меня ничего в штанах… – пьяно отмахнулся от его слов Вайсманн, тут же спохватившись, что сморозил глупость. Но слово, как известно, не воробей…

Раздавшийся следом смех разрядил напряженность обстановки. На Ральфа со всех сторон градом посыпались соленые едкие шуточки по поводу незначительных размеров его мужского достоинства. Оставалось только невнятно огрызаться. От всей души насладившись травлей, барон взмахнул руками, как дирижер палочкой:

– Достаточно! Друзья, достаточно! Вы совсем загрызли беднягу! – изобразил он сочувствие. – Давайте продолжим нашу игру!

Подошел к «жареному поросенку», выдернул яблоко изо рта, довольно ощутимо шлепнув по голой, выставленной на всеобщее обозрение заднице, приказал пареньку слезть со стола. Вытирая слюну, тот медленно спустил ноги вниз, неуверенный, что все закончилось.

«А может, это любовь? – Оуэн смотрел на Вайсманна так, словно видел впервые. – Не может быть… неужели даже этот кусок свинины способен что-то чувствовать?» Он был удивлен. Людвиг, будто прочитавший его мысли, задал приятелю тот же вопрос.

– Неужели сопляк… этот недочеловек, смог втереться к тебе в доверие настолько, чтобы растопить твое суровое нордическое сердце? Может, ты даже сочувствуешь ему? Или того хуже… влюблен в него?!

О, это был опасный вопрос. Вайсманн мгновенно протрезвел. Ему ли было не знать, как мало надо в этой стране, чтобы потерять все. Рука дрогнула. Очередной шар, стукнувшись о бортик, откатился на середину. С довольной усмешкой достав из пепельницы серебряный, с дубовыми листьями крест, Людвиг протянул его юному шляхтичу.

– Иди, тебя ждет долгий французский поцелуй! – сказал он, слегка подтолкнув медлившего паренька в сторону дивана.

Оуэн по-прежнему сидел там.

– Я не умею… – отчего-то сильно смутившись, оглянулся на барона паренек.

За все время он впервые что-то произнес и остальные, как по свистку, насторожились на звук его голоса. Изумление Людвига было вполне искренним.

– Ты что-то сказал? – спросил он.

– Я не умею! – более твердо ответил юный шляхтич.

«Кажется, мальчуган намерен постоять за себя… Какой отважный… Злить моего кузена я бы не советовал…» – в глазах Оуэна заискрились смешинки. Ему вдруг пришла в голову одна совершено определенная мысль. А барон, в котором уже не осталось ни капли добродушия, со словами «вот и научишься» схватил парня за локоть и швырнул на пол к дивану, ему под ноги.

Наклонившись вперед, Оуэн с любопытством заглянул в побледневшее лицо, но вместо страха увидел на нем лишь выражение оскорбленного самолюбия. «А ты презабавный… – подумал он с каким-то непривычным для себя сожалением. – Я с удовольствием поиграл бы с тобой подольше… Мы могли бы вместе узнать пределы твоему бесстрашию и цену твоей гордости… Но, увы… тебе предстоит умереть…»

– Шевелись!

Подстегнутый окриком не на шутку разозлившегося Людвига, паренек на коленях неловко потянулся к галифе Оуэна, но тот не позволил ему прикоснуться к себе. Отпихнул носком сапога и встал. Обрывая веселье в самом начале, приказал:

– Иди оденься!

Дважды просить паренька не пришлось, оделся тот намного быстрей, чем раздевался. Послышались возгласы разочарования, но чье-либо мнение, а тем более желания Оуэна волновали мало. Он уже решил для себя, что тело этого мальчика, еще минуту назад жавшееся к его ногам, станет прекрасным сосудом для души Марка. Осталось самое трудное. Уговорить брата, упрямого, как два десятка ослов, переселиться. Повернувшись к Ральфу, не удостоив того даже презрительного взгляда, сказал:

– Ты пьян! Тебе не мешало бы проспаться!

И сразу же стало ясно, кто тут настоящий хозяин.

Вайсманн заторопился домой, стал прощаться. Разочарованные, игроки вернулись за покерный стол. Остальные собрались у бара. Гостей никто не провожал. Уже в дверях юный шляхтич обернулся и вежливо со всеми попрощался. Взглядом, как равный равного, он поблагодарил Оуэна за свое спасение. Тот весело воскликнул:

– Нет, мне нравится этот парень!

Его заразительный смех вернул остальным хорошее настроение. Довольный, что смог угодить другу, Людвиг взял на себя обязанности бармена. Продолжая смешивать коктейли, заметил как бы между прочим:

– Друзья мои, приношу свои извинения за нашего друга Ральфа. Кажется, кое-кто нас неправильно понял. Мы ведь не собирались обижать его зверушку… правда?! – он посмотрел на племянника, – Ну, если только чуть-чуть…

Присутствующие с особым вниманием уставились на барона. Стало слышно потрескивание поленьев в камине.

А тот продолжил:

– Как все уже успели заметить, Ральф безнадежно ослеп, влюбившись в этого сопляка! Но ничего, мы поможем ему прозреть, верно! Мы не бросим товарища в беде. Если понадобится – купим очки! Непременно!

Это означало лишь одно, что с этой минуты Ральф Вайсманн для хозяина клуба – персона нон грата и дни его членства в «Эдельвейсе» сочтены.

Все понимающе захмыкали.

– Друзья! Друзья мои, не расслабляйтесь! – продолжая дирижировать ситуацией, взмахнул руками Людвиг, закончив готовить коктейли. – Игра в фанты была лишь небольшой увертюрой! Настоящий праздник только начинается! Прошу всех спуститься этажом ниже. Там нас ждут зверушки на любой вкус, на все согласные! И, что удивительно… – он цинично усмехнулся, – эти уже никуда не торопятся!

Заключительные слова барона были встречены с большим энтузиазмом. Один за другим остальные стали спускаться вниз, в расположенный под домом когда-то винный погреб.