BRONZA

Оуэн направился к телефону, он собрался покинуть клуб. Надевая плащ, глянул на Людвига. У того в глазах был какой-то вопрос. Он кивнул. Но барон не стал спрашивать, почему друг уезжает.

– Я хотел бы познакомиться с ним… мне не нравится, что он огорчает тебя, Генрих! Может, если бы я поговорил с ним, объяснил ему… Тебе не пришлось бы грустить из-за него!

Оуэн в ответ смешливо хмыкнул.

– Виго, ты идиот! Он же святоша, как я могу познакомить вас?

Людвиг не понял.

– Монашек… что ли? – переспросил он.

Дружески толкнув его в плечо, Оуэн обнял барона.

– Святоша, понимаешь! Пять минут общения с ним, и ты озвереешь. Тебе захочется задушить его голыми руками!

Оба расхохотались.

– Ты не поверишь… Это маленькое чудовище выжило из дома не только меня одного. Мальчики тоже сбежали в Берлин, сторожат отчий дом и в Обитель ни ногой!

Разговаривая, они дошли до дверей. Людвиг вышел проводить друга до машины. Они обнялись. Открыв дверцу, Оуэн внимательно, более того, задумчиво посмотрел на кузена. «Mein Liebe» – организация барона, такая же тайная, как и клуб, последние полгода наводила «мосты» в Центральную Америку и Африку. Капитал, недвижимость и другие ценности Германии незаметно превращались в слитки золота и алмазы, чтобы, исчезнув здесь, объявиться в каком-нибудь хранилище в банках Эквадора или ЮАР. Фальшивые имена, фальшивые документы, фальшивые компании – готовился «плацдарм» для отправки отборных частей эсэсовских штурмовиков. Задачей организации было спасти сокровище нации – генофонд истинных арийцев.

Садясь в машину, Оуэн заметил на прощание:

– А ты знаешь, как мне сейчас нужна твоя светлая голова и твое здравомыслие. Вокруг и так достаточно параноиков! Но обещаю, когда мы уберемся из этой больной страны, я обязательно познакомлю вас. В настоящее время терпения на него хватает только у Оливера.

Хлопнула дверца, взревел мотор. Людвиг постоял немного, подождал, пока рванувший с места автомобиль не скроется за углом. Почему-то он не поверил обещаниям друга. С Генрихом что-то происходило в последнее время. Он изменился, весь светился изнутри и вместе с тем был каким-то отчужденным, словно закован в ледяные доспехи. Нездешний. Не из этого мира. Звериное чутье подсказывало барону, что друг собрался в путешествие, в которое его, Людвига, с собой не позовет…

Вернувшись обратно в дом, стряхивая перед зеркалом запутавшиеся в волосах снежинки, барон Вебер впервые задумался о том, что его жизнь, да и любая другая человеческая жизнь – до абсурда коротка.

26 глава

Марк лежал в темноте с открытыми глазами, проснувшись задолго до того момента, когда, постучавшись, войдет дворецкий и скажет, что пора завтракать или что-то в этом роде. А все так хорошо начиналось.

Обнаружив, что Ивама, этот домашний деспот, наконец-то свалил куда-то, оставив его в покое, он даже обрадовался. Ни тебе тотального надзора, ни приказов «здесь не стой, туда не ходи», никаких коварных улыбочек и бессовестно тискающих тебя рук.

На известие Оливера, что его добрый господин уехал в Берлин по делам на несколько дней, презрительно фыркнул. «Ага, соскучился без своего распрекрасного “Ганса и Гретель”… побежал заниматься всякими гадостями! – ему вспомнилось смазливое лицо молодого немца, его ревниво-секущий, неприязненный взгляд. – Как он может заниматься «этим», б-рр… он же парень?!»

Первым делом, что Марк сделал, оставшись в гордом одиночестве, – отправился снимать ту жуткую, висевшую над камином картину. Снять не удалось. Проще оказалось вырезать ее из рамы. Оливер схватился за сердце, застав его за этим занятием. Между ними произошла бурная и не последняя ссора.

– Боже мой, что вы натворили! Бесценное полотно великого голландца! Да эрцгерцогиня в гробу перевернется! – воскликнул дворецкий, повысив голос на пару октав.

– Подумаешь, голландец! Да хоть японец! Рисовать бы научился сначала! – пожал плечами Марк.

Забравшись на каминную полку, отсюда он смотрел на Оливера сверху вниз, ощущая себя очень даже на высоте. Но тут ему пришлось убедиться, что невозмутимость – не единственное выражение на лице дворецкого.

– Сию же минуту слезайте оттуда и марш к себе! И не сметь выходить из своей комнаты! Вы наказаны, юноша! Серьезно наказаны!

Спрыгнув на пол, Марк с опаской протянул слуге изрезанный холст и, стараясь не поворачиваться к нему спиной, мало ли что, обошел дворецкого по кругу. Старикан выглядел уж больно грозным.