Бронзовая собака

Раису, племянницу Виктора Федоровича, Лидия Петровна видела лишь однажды, много лет назад, когда первый и последний раз посещала с мужем его родственников в Тамбовской деревне. Она запомнилась Лидии Петровне крепкой смешливой девушкой, с низким голосом и всегда занятыми какой-нибудь работой руками.

– А Мишка, это муж? – спросила удивленная неожиданной новостью женщина.

– Сын. Он в институт поступил, будет здесь жить первый год с матерью, а потом уж посмотрим.

– Целый год? – удивилась ещё больше Лидия Федоровна. Раньше родственники не только не жили в их доме, но и не навещали никогда Виктора Федоровича. Сам он к ним ездил пару раз в год, деньгами помогал регулярно, даже, после того, как вышел на пенсию.

– Конечно. Парню помочь надо, он мне не чужой. Да и хозяйством, должен кто-то заниматься, – сказал Виктор Федорович – Ты же болеешь.

Лидия Петровна подумала, что раньше, до болезни, была бы даже рада тому, что кто-то будет помогать ей выполнять работу по дому. Сколько раз она просила мужа нанять помощницу по хозяйству, почти у всех соседок они были, но он не соглашался. Он не согласился даже купить посудомоечную машину, когда меняли кухонную мебель: “Нас двое, не вижу проблемы в том, чтобы руками мыть”. А вот теперь, когда в доме вдруг появилась Раиса, Лидией Петровной овладело скребущее, напоминающее ревность, чувство. Кроме того, обида – чувство хлопотное, требующее решений и действий, если идти у него на поводу, а поэтому давно забытое, вдруг шевельнулось в душе Лидии Петровны.

Она начала вспоминать, как разорвал Виктор Федорович её «замкнутый круг» отговорок и перекладывания неприятных обязанностей на чужие плечи, сразу после того, как они начали жить вместе. Муж не верил в недомогания, не реагировал на слёзы. Вопрос был поставлен ребром – или выполняешь то, что женщине положено в доме делать, или уезжай в свой Звенигород к матери, чтобы куковать там одной, без мужика, ловя жалостливые взгляды подруг и соседок. Куковать, тем более после того, как все знакомые поверили в её внезапное, словно из рекламного ролика, счастье, она позволить себе не могла, – пришлось подстраиваться под требования мужа.

Лидия Петровна горько улыбнулась – а ведь зря в недомогания не верил. Оказалось, что болезнь всё-таки была – поселилась у неё за грудиной давным-давно. Если бы раньше обследовали, то было бы проще вылечить, так доктор сказал. А с другой стороны, сколько раз предлагали ей на обследование лечь, даже настаивали – ни разу не согласилась. Думала, что это пустые хлопоты, лишние заботы. Она сама не верила, что чем-то может быть серьёзно больна до тех пор, пока две недели назад не почувствовала, что умирает. От одних только воспоминаний снова заныло в груди, и комом встал воздух в горле – как же умирать-то не хочется!

– Всё, стоп, – сказала сама себе Лидия Петровна. – Доктор пообещал, что в Германии вылечат. Зачем тогда о неприятном думать? Всё как-нибудь устроится. Будет, как раньше, и Раиса домой уедет, а пока – пусть.

Лидия Петровна привычно отпихнула в небытие и неприятные чувства, и грустные мысли. Отдышалась, опираясь спиной о стену гаража, когда окончательно отпустило, распахнула дверь.

Вышедшая из теплицы на шум машины Раиса стояла, подбоченясь. Коренастая, розовощёкая, руки без резиновых перчаток испачканы землёй, на голове красная косынка в горох (Лидия Петровна узнала в ней свой платок, который обычно подвязывала на шею), рукава клетчатой рубашки закатаны по локоть, на ногах красные, в тон платку, резиновые сапоги, – такая женщина гармонично смотрелась бы на советском плакате о смычке города и деревни.

– Здравствуйте, Раечка, – обратилась к ней Лидия Петровна. – Как же вы на бабушку похожи. Буквально одно лицо.

Разум Лидии Петровны отказывался узнавать в Раисе ту, смешливую деревенскую девушку, какой она была много лет назад, но упорно видел в ней мать Виктора Федоровича – Ангелину Яковлевну – властную вдову – грозу односельчан, теперь уже покойную.

Вот так же, подбоченясь, четырнадцать лет назад, стояла Ангелина Яковлевна на крыльце своего большого дома и наблюдала, как они – Виктор Федорович, Лидия Петровна и её приёмная дочь тринадцатилетняя Катя – прощаются с роднёй и садятся в машину, чтобы ехать обратно в Москву. В самый последний момент, когда Лидия Петровна и Катя уже были внутри, а Виктор Федорович обнимал напоследок сестру, Ангелина Яковлевна быстрыми шагами спустилась к машине. Проходя мимо лавки, примостившейся недалеко от крыльца, она схватила за шкирку греющуюся на солнце рыжую кошку.

– Вот возьмите с собой, – женщина пристроила испуганное животное рядом с Катей на заднем сидении автомобиля.

– Мусечка, – девочка нежно обняла кошку. – Киса.

– Ма, ты чё? – удивился Виктор Федорович.

– Выкините где-нибудь по дороге, подальше только, чтобы не вернулась. До свиданьица, москвачи, – женщина помахала рукой, и, не дожидаясь, пока машина тронется пошла к дому.

– Зачем? – хором спросили Лидия Петровна и Катя. Виктор Федорович молча сел в машину и завёл двигатель.

– Зачем? – Катя настойчиво повторила вопрос.