Бронзовая собака

Но сейчас она нутром чувствовала, что молодой доктор был прав, что она должна сделать эту операцию, иначе она умрёт. Не когда-то в неопределенном будущем, а очень скоро. Она даже представляла, как это произойдёт, – что она почувствует в начале последнего своего приступа, что в конце. Две недели назад она очень близко подобралась к этой страшной черте. Умирать она не хотела.

Раньше, когда плакала в подушку, или глядела на свое горемычное отражение в зеркале ванной комнаты, где тоже было пролито немало слёз, думая о том, зачем такая унылая жизнь, она даже и не представляла, как сильно дорога ей эта жизнь – унылая, скучная, бесполезная. Не важно. Жизнь дорога – любая, главное, чтобы продлилась подольше.

– Послушай, Виктор, я же умру. Ты понимаешь?

– У тебя истерика, – Виктор цедил сквозь сжатые зубы, сдерживаясь, чтобы не повышать голос, – никто не умрёт. Возьми себя в руки!

Казалось, Лидия Петровна вняла его совету. Она вдруг прекратила плакать. Прислушалась к себе. Побледнела, лишь на скулах выступил лихорадочный румянец – поднялось давление. Она выдвинула шкафчик стола, где хранила, недопустимо дорогие, по мнению мужа лекарства, и, молча, засунула себе в рот препарат, который доктор сказал принимать лишь в крайнем случае, если почувствует, что очередной приступ близок. Какое-то время они сидели напротив друг друга, молча. Виктор Федорович уже собрался уйти, когда Лидия Петровна заговорила.

– Послушай, Виктор. Я поняла, ты не веришь доктору. Но я тебя прошу, ради меня, мне просто поверь, я же тебе всегда верила. Даже когда ты, помнишь, Катьку прогнал. Я на твою сторону встала и от дочери отказалась ради тебя…

– Господи, ну это-то тут причём. Катька твоя неблагодарная т… Я тебя не заставлял, жила бы с ней, сама же так решила. А потом, ты же не отказалась от неё, ты к ним ездила. Причём, я же тебя туда и возил.

Лидия Петровна заплакала, схватили коробку из-под пазлов, прижала к груди, принялась раскачиваться, закрыв глаза.

– Просто оплати операцию, я поеду одна. Не слушай этого ты Коробченко, – тихо проскулила Лидия Петровна не открывая глаз.

– Как же с тобой разговаривать сложно. Ты же не слушаешь никогда. При чем тут Коробченко. Денег у меня на операцию нету!

– Как же так нету? – До Лидии Петровны, наконец-то дошёл смысл, сказанного мужем, она удивлённо открыла глаза. – А куда же они делись?

– Делись?? Ну, ты даёшь! – Виктор Петрович уставился на женщину. – Я их, по-твоему, под подушкой держу? Разве я перед тобой отчитываться должен за мои деньги?

– Вообще-то должен. Я же тебе жена, как-никак. Мы же двадцать лет вместе живём.

– Ты была бы жена, если бы до ЗАГСа доехала со мной, если уж вещи своими именами называть. Скажи спасибо, что на жизнь пока хватает. Времена вон какие…

– Как же так, – Лидия Петровна закашлялась от волнения, – ты же сам тогда говорил, что…

– Ладно. Давай заканчивать истерику. Вылечишься без Германии, как-нибудь. Не капризничай, – примирительно сказал Виктор Федорович. – Хочешь я тебя в Звенигород отвезу. Поживешь там у матери с Катькой. Я тут все равно кое-какой ремонтик собрался… шумно будет.

– Как ремонтик? Сам же сказал денег нет?

– Ну не сравнивай, какие там деньги на тот ремонт? – Виктор Федорович собирался уже встать и пойти в гостинную, начиналась одна из любимых им политических передач, но женщина схватила его за рукав.

– А давай кредит возьмём. Сумма не такая уж и большая, – сказала Лидия Петровна с таким видом, словно на неё только что снизошло озарение.

– Долго думала? А отдавать как? С пенсий наших много не отдашь.

– Давай квартиру в Москве продадим и отдадим, а потом поменьше купишь?

– Не говори ерунды. Квартира эта внуков, и она им останется. Я так решил. Матерну квартиру продавай, если хочется.

– Но там же Катя и мама…

– А там Сеня и Борис. Я их без жилья не оставлю – они моя кровь, хоть и балбесы.

– А меня оставишь… умирать? Конечно, я же не твоя кровь…

– Вот втемяшила себе в башку… – с раздражением начал говорить Виктор Федорович, Лидия Петровна больше его не слушала. Она, поджав губы, вытащила свою старую дорожную сумку со сломанной застёжкой из шкафа, и принялась укладывать в неё вещи.

Виктор Федорович как-то сразу угомонился. Лидия Петровна ждала, что он начнет её останавливать, хотя бы попытается не дать ей уйти. Но он не стал. Наоборот, явно успокоившись, он предложил довести её до Звенигорода на машине.

– Сама доеду, – ответила Лидия Петровна, а сейчас уйди. – Видеть тебя больше не могу.

*****

Лидия Петровна ехала в полупустой ночной электричке и вспоминала, как мать перед её переездом в только что построенный коттедж, узнав, что они так и не расписались с Виктором Федоровичем, говорила ей, тыкая пальцем в старенький диван: “Вот помяни моё слово, станешь ему не нужна, выгонит он тебя в одних драных трусах, и приползёшь сюда вот, на этот диванчик, подыхать”.