Бронзовые звери

ПРОХОД РАСТЯНУЛСЯ ПЕРЕД НИМИ, по меньшей мере, на девяносто метров. Черные каменные стены влажно поблескивали. В нишах, видневшихся в стенах, озаренных светом свечей, Лайла заметила стеклянные изделия из муранского стекла, Сотворенные по подобию изящных локонов, букеты из стеклянных цветов, распространявших аромат нероли, или ovi odoriferi, скорлупы страусиных яиц, заполненных розовой водой. Ароматы витали по коридору. Она ощущала запахи перца и амбры, фиалок и дыма от костра.

– Чересчур много запахов, – выдохнула Зофья.

– Кто поливает духами их сокровища? – простонал Энрике.

Северин остановился.

– Заткните носы. Немедленно.

– Мы справимся, – начал Гипнос.

– Это ловушка, – предупредил Северин. – Если они пытаются забить наше обоняние запахами, значит, наш нюх и есть подсказка.

Зофья потянулась вниз, задирая вверх полы плаща. Энрике обвел взглядом комнату, явно встревоженный, и покраснел.

– Хм, а раздеваться обязательно?

– Да, – коротко ответила Зофья.

Через несколько секунд Зофья оторвала несколько полосок от своей нижней юбки. Она бросила кусок Лайле, которая поймала его одной рукой. Это был жатый шелк, и, судя по едва слышному бренчанию, издаваемому материалом, Лайла поняла, что он был Сотворен.

– Это для фильтра, – объяснила Зофья, бросая последний клочок Энрике, который все это время смотрел в пол, словно это было самое потрясающее зрелище на свете. – Предназначалась для дыма, но и для запахов сгодится.

Лайла обернула шелковую повязку вокруг лица, закрывая нос и рот, и остальные поступили так же. Энрике, заметила она, немного замешкался, его лицо было пунцовым.

– О, mon cher, не стоит изображать из себя невинность, – воскликнул Гипнос, схватил его повязку и повязал на лицо Энрике.

Все возгласы протеста тут же стихли.

В шести метрах от них сияла неярким светом сокровищница. Лайла почувствовала, как ускоряется пульс. Ее тело трясло, словно в лихорадке. Они были так близко. И у них лира. Они знали, где на ней необходимо играть.

Не хватало только карты.

Пройдя несколько шагов, они оказались у подножия невысокой стеклянной лестницы, ступеньки которой вели в довольно просторную комнату, размером с главный вестибюль Эдема. Мраморный пол был Сотворен при помощи фосфоресцирующих нитей, наполняя комнату мягким сиянием. В куполообразном потолке, возвышавшемся над ними на высоте восемнадцати метров, виднелось окно, сквозь которое на сокровища лился лунный свет.

Только они совсем не были похожи на сокровища.

Двенадцать черных постаментов высотой с обычный ларец заполняли комнату, по шесть с каждой стороны. У подножия каждого постамента виднелась небольшая металлическая сфера, не больше ее ладони. А на каждом постаменте стоял изящный стеклянный сосуд, напоминавший флакон духов. Рифленую поверхность сосудов покрывали причудливые узоры из лепестков фиалок или тугих бутонов роз, мягкое сияние, исходившее от пола, отбрасывало блики на их сияющий хрусталь.

– И где же карты? – спросил Гипнос.

– Это и есть карты, – откликнулся Северин. – Редчайшая Сотворенная разумом субстанция, создающая в мыслях человека знание об определенном месте.

Вдоль дальней стены виднелась большая квадратная панель, размером не меньше двух обеденных столов, заполненная плотными спиралями выдутого стекла. Краска внутри кружилась в вихре ярких оттенков – мятно-зеленого и желто-оранжевого, темно-розового и гранатового. Настоящая необузданная феерия цвета. Все это колыхалось, перекатываясь волнами, пока цвета не затрепетали, словно гипнотическое предостережение.

Лайла коснулась повязки на лице. Сквозь фильтр из Сотворенного шелка она уловила новый запах. Запах пепла в сочетании с чем-то зловонным.

– Никто просто так не оставит свои сокровища на видном месте, – заявил Северин. – Мы должны использовать все свои органы чувств. Энрике, здесь есть что-нибудь достойное внимания? Какой-нибудь образец большого исторического значения?

Энрике вздрогнул при звуке своего имени. Он обвел взглядом комнату, а затем уставился на Северина, который с надеждой взирал на него. Энрике откашлялся.

– Сосуды, похоже, сделаны из муранского стекла, а духи были мощным инструментом древних, что подтверждает вывод, что это, вероятно, карты храмов.

Северин улыбнулся.

– Я знаю, ты бы заметил что-нибудь.

Энрике пропустил его замечание мимо ушей.

Гипнос топтался на месте, оттягивая воротник плаща.

– А вам не кажется, что здесь слишком жарко?

Теперь, когда он упомянул об этом, в комнате на самом деле стало жарковато, но, возможно, всему виной была теплоизоляция. Лайла смахнула со лба влажные вьющиеся волосы, а Северин настороженно обвел комнату взглядом.

– Что-то в этой комнате требует такой температуры, – сказал он.

– Ты так говоришь, будто эта комната живая, – ответил Гипнос, явно чувствуя себя неуютно.

– Возможно, так и есть, – ответил Северин. Он осмотрел лестницу, затем панель со стеклянными спиралями, а затем вышел на первую площадку. – Я спущусь вниз.

– Отлично, – воскликнула Лайла, последовав за ним.

Северин загородил ей дорогу.