Брось мне вызов

– Мне было так стыдно из-за этого. Я разве не рассказывала тебе, что вернулась и заплатила официантке, даже дала ей щедрые чаевые в качестве извинения за то, что мы поступили как глупые дети?

Моя челюсть падает.

– Во-первых, мы не были детьми. Нам было девятнадцать, и мы все прекрасно понимали. Во-вторых, я тоже вернулась и заплатила, даже накинула ей двадцать баксов к нашему десятидолларовому счету.

Наши взгляды встречаются: мы обе удивлены тем, что не знали о возвращении другой в кафе. А потом взрываемся хохотом.

– Думаю, эта официантка не возражала против такого вызова. Она хорошо подзаработала на нас! – Тиффани удается выдохнуть во время смеха. – И все же мы не занимаемся нелегальными делами.

– Правило три запрещает что-то слишком незаконное. Но да, мы становимся старше, и эта граница отодвигается. Я не хочу рисковать свободой и оказаться за решеткой ради острых ощущений.

– И я нет. Но наручники? Это совсем другая история. Та, которую тебе лучше рассказать о мистере Вулфе, если не хочешь обсуждать это посреди «Мейсис»^[10].

– Определенно нет.

– Ладно, выкладывай. Он угостил тебя сарделькой? – спрашивает она так, будто спрашивает о погоде, словно трахать своего босса не такое уж и большое дело.

Но это большое дело. Очень большое дело. И очень большая сарделька, но это не относится к делу. По большей части.

Но сперва:

– С чего ты взяла, что у нас была интимная связь?

Она хихикает и изображает причудливый голос возмущенной бабули.

– Интимная связь? Батюшки святы! – Своим обычным голосом она набрасывается на меня. – К чему такие формальности? Эль, это секс, а не деловые переговоры.

Я пожимаю плечами, и она продолжает нестись в атаку на всех парах.

– Он сказал тебе, что у нас был разговор сегодня утром? – Я мотаю головой, она ухмыляется. – Подруга, твой новый босс пришел на работу с таким видом, какой бывает у мужчины только после одной вещи, и он продолжал лыбиться, даже когда я угрожала ему. Какую магию ты с ним сотворила?

– Кое-что такое, что я люблю назвать moi. – Это прозвучало бы самоуверенно, если бы не щедрая доля сарказма в моем голосе. – Подожди, ты угрожала ему? Колтону Вулфу – твоему боссу, моему боссу и боссу нашего босса? Ты угрожала ему? Ты с ума сошла?

Она кладет ладонь на грудь.

– Думаешь, я не прикрою тебя независимо от того, на чьем члене ты будешь сидеть? Ты можешь окучивать президента компании, мэра или босса мафии, который прикончил бы меня без лишних колебаний, но я твоя девчонка. Любовь до гроба, сучка. У меня есть ты, и за тебя я покрошу кого угодно в капусту.

– Ты угрожала Колтону, что покрошишь его в капусту? – непонимающе говорю я, не отойдя от шока.

Она рычит, как бешеный енот, когда мусорщик опустошает его припасы, сверкнув звериным оскалом.

– Я пригрозила превратить его в наживку для акул и разнести по семи морям, если ты прольешь хоть одну слезинку.

Я моргаю: ее слова попадают в самое сердечко.

– Это так… так мило! Дорогая! Спасибо!

Ладно, возможно, я веду себя как истеричка, но клянусь, я готова разрыдаться от того, какая у меня классная лучшая подруга. И какая она изобретательная и жестокая, но в основном милая.

На следующем светофоре я неловко вытягиваюсь через консоль, чтобы крепко ее обнять.

– Я тоже тебя люблю, подруга.

Тиффани выглядит смущенной, однако не скрывает радости в глазах.

– Ты есть у меня, детка, а я у тебя. Знаю, ты сделала бы то же самое для меня. Хотя я буду весьма признательна, если ты не будешь угрожать папочке, когда я наконец проберусь к нему в штаны, договорились?

Тьфу. Все сентиментальные мысли о дружбе растворяются в воздухе.

– Ты не проберешься в штаны моего отца, фу. Просто нет.

Мое лицо так сильно скривилось от отвращения, что вечером мне, вероятно, стоит сделать маску против морщин. Однако Тиффани просто улыбается, как будто знает что-то, чего не знаю я.

Дерьмо.

– Ты ведь не сделала этого? Подожди… Я не хочу знать. – Я мотаю головой, чтобы отогнать неприятные образы. Я не хочу это видеть ни в какой форме или образе. Мне не хватит никакого отбеливателя, чтобы отмыть глаза, если все это материализуется. – Нет, хочу. Скажи мне правду, сучка.

– Нет, я не была в штанах у папочки.

Я испускаю облегченный вздох.

– Пока что.

Да блин.

– Но если уж заговорили о папочке, то что он думает обо всей этой заварушке с Колтоном? Он превратился в сурового собственника? «Только не моя дочь…» Или он стал разочарованным папой? «Детка, ты не можешь», – проговорила она голосом моего отца.

– Конечно, он в ярости. Он сказал мне, что Колтон использовал меня, чтобы добраться до него… Как будто это великое открытие, о котором я не подозревала. – Я закатываю глаза, зная, что иногда папа по-прежнему видит во мне свою маленькую дочурку. – Я сказала ему, что все будет хорошо, чтобы он продолжал работать, как и я, в свою очередь, и если мы сделаем все возможное, лучшее предложение выиграет.

Тиффани на секунду задумывается.

– Так и есть. Или, по крайней мере, так было бы, если бы это была просто работа, но здесь нечто большее, и ты знаешь об этом.