Брошенные тексты. Автобиографические записки

О, поехали в гости ко мне!
Коньячку купим и шоколадку,
посидим и потом при луне
ляжем вместе с тобою в кроватку.

Будешь сладкой ты, как шоколад,

и хмельной, как коньяк грузинский,
в этот вечер тебе буду рад, буду рад,
как ребенок груди материнской.

Я тебе расскажу о себе,

пробегусь по любовной теме.
Тени наши, скользнув по стене,
лягут так, словно на потолке мы.

Будет люстра качаться взахлеб,

и луна у окна притаится,
и большой попугай наш, кривляка и сноб,
не сумеет в тебя не влюбиться.
Приревную тебя к нему,
приревную к всему живому,
и раздену тебя, и возьму, возьму
в этой комнате, лучшей из комнат.

Пусть в тоске изревнуется сноб,

пусть он там от любви изревется.
Будет люстра качаться взахлеб
и под вечер совсем захлебнется.

Мы друг друга поймем, поверь,

а когда ночь в рассвете растает,
ты тихонько захлопни, захлопни дверь,
чтобы не разбудить попугая.

21 мая

Вчера, когда был в Щепкинском училище, встретил парня. Маленький, коренастый, лет семнадцати. Одет прилично: серый костюм-тройка, галстук, бежевая рубашка и значок комсомольский. Ему один говорит: «Ты куда глаза спрятал?» А он смеется, две щелки еще меньше стали. И ботинки у него стоптанные.

Сейчас заходил Кирилл. Посмотрел в окно и говорит: «Какое голубое небо!» А я подошел — оно все в облаках. Мы что, по-разному воспринимаем то, что вокруг? Иметь такого друга — счастье. А ведь у меня еще есть Вадик. Значит, я сверхсчастливчик?

22 мая

Понимаешь, я каждый день тебя во сне вижу. Или не тебя, а очень похожую. Каждый раз разговариваю с тобой, ты так близко, в облачке, витающем надо мной. А теперь вдруг ты здесь, в жизни, как будто облако растворилось, а ты осталась.

Надо же, раз двадцать ехали в одном вагоне метро от «Тургеневской» до «Щербаковской». Надо же было сразу понять, что это не просто совпадение, случайность. Я тебя сразу заметил. Глаза твои — и грустные, и солнечные одновременно. И смотрел, смотрел, а подойти не решался. А вчера подумал: что я делаю? Почему себя лишаю того, что так хочу? И вот познакомились, Катя Грайвер.

25 мая

Вот и все. Вчера прозвенел последний звонок. А с ним отзвенело и детство. Девчонки плакали. Я выступил на торжественной линейке, потом взял гитару и спел «Когда уйдем со школьного двора». Потом говорили родители. Нам каждому вручили звоночек с красной ленточкой, мы прикрепили их к одежде. Я посадил себе на шею первоклассника (в руках у него книжка и шарик воздушный) и шел. Нам все ученики «коридор» сделали. Стояли по обе стороны в белых фартуках девочки, ребята в белых рубашках. Словом, праздник! А нам реветь хочется. Когда вышли из школы, я разошелся: забрасывал всех остротами, учителей, ребят, родителей, с девочками кокетничал.

А потом всем классом пошли на ВДНХ. Я все ручку Каринину целовал. Поцелую, глаза прикрою, прошепчу: «Божес-с-сно!» С юмором, конечно, но не только. Карина захотела пить. Было время обеденного перерыва, я ворвался в магазин, продавцы ели за прилавком. Я поздравил с праздником, сказал, что сегодня последний звонок, и попросил воды. Потом катались на лодках, натер себе мозоли. Потом прямо у лодочной станции под магнитофон танцевали. Часов в полшестого пришел домой, пообедали, папа достал где-то великолепный торт, наш любимый вафельно-пралиновый, за 3 рубля 15 копеек, с шоколадной начинкой и шоколадной розочкой. Вполовину меньше за 1 рубль 58 можно купить, если повезет. А такой большой — это раз в год на праздник! Мама отрезала всем по куску. Потом еще по одному. А себе — тоненький кусочек. Сказала: «Мне нельзя». Потом отрезала ещё один тоненький и тоже себе. Потом ещё один…

26 мая

Вчера, засыпая, подумал: «Завтра в школу». Но нет больше школы, а только воспоминания о ней. Как сказала классный руководитель Евгения Васильевна: «Скоро вся наша жизнь будет состоять из „а помните“?» Сердце защемило, неужели все? И не хватало мне Каринки. Перед сном лежал и придумывал, что мы сейчас вместе. И понял: «Наша дружба на всю жизнь!»

27 мая