Брошенные тексты. Автобиографические записки

И вот в один из дней я понял, что не могу больше обманывать ее и себя. Я, как всегда, приехал после школы к ней домой. Она открыла дверь. Одна щека была у нее сильно распухшая. «Как моя тогда, когда она дала мне пощечину», — подумал я. «Представляешь, проснулась утром, посмотрела на себя в зеркало, не поверила глазам. Вызвали врача, сказал, это свинка. Так что не подходи ко мне близко». Пару лет назад я уже переболел этой болезнью. Чтобы не заразить Вадика, меня отселили на две недели к Агроникам. Они единственные из друзей родителей, кто согласился взять меня к себе. Ну вот. Я прошел в комнату и понял: вот он, этот момент. Сказал Наташе, что нам нужно сделать паузу, чтобы понять, что не так. Она упала на кровать, зарыдала, это было ужасно. Больно. Прошло время. Первого марта на кухне, в нашей квартире на тринадцатом этаже я, уже совершенно влюбленный в Таню, сказал ей с большими паузами: «Знаешь, я оставил Наташу, потому что мне понравилась ты». Эта весна принесла нам такое счастье. Первый день весны. Мы шли потом к ее дому мимо завода «Калибр», мимо школы. Она — в коричневом школьном платье, которое ей так шло. Шли, улыбались, держались за руки. Как же долго я этого ждал. А через девять месяцев мы расстались. Так получилось.

Отчего глаза твои влажны́,
и слова не так теперь важны́.
Ножны пу́сты, помыслы нежны́,
мы друг другу больше не нужны́.

Снег идет, идет, как он хорош.

Как хорош вопрос: как живешь?
Как живу? Как этот снег идет.
Снег идет, и скоро новый год.

Он украсил синий небосвод,

снежных одуванчиков полет,
их пойди обратно собери.
Мы стоим с тобою у двери.

24 сентября

Продолжаю прерванные записи. Итак, я студент первого курса Школы-студии МХАТ. И я счастлив. Видимо, главной темой теперь будет описание предмета — мастерство актера. Первые занятия были вводными. Сейчас ходим со стульями, слушаем улицу, слушаем, что в коридоре, учимся слышать друг друга, передавая звук хлопками ладоней по кругу. Учимся синхронно «ансамблем» вставать, садиться, двигаться. Перед этим разминка: делаем кистью восьмерки, веерок, красим кистью забор, выгибая последовательно плечо, локоть, кисть, описываем заданный предмет. Причем каждый следующий должен отыскать что-то свое, новое.

Сегодня играли в «бум». То есть на цифру, делящуюся на три или имеющую в конце тройку, нужно сделать хлопок. Играли на вылет. Я продержался почти до конца. Потом было такое: все отвернулись, я принял какую-то позу, а все пытались по очереди повторить ее. Но получается как в испорченном телефоне. А вчера строили пирамиды. Пирамиду из стульев. Одно небрежное движение — и все развалится. И развалилось, когда оставалось уже два человека.

Затем руководитель курса Иван Михайлович Тарханов предложил такое упражнение: на стук 10 мы должны подбежать к столу и взять спичечный коробок, кто первый. На девятый стук напряжение уже было такое… Но десятого так и не последовало, иначе мы бы снесли стол. Или, например, выпрыгивали высоко вверх. Или настраивались на что-то, чтобы, когда сядешь, как будто начинается новый этап в жизни. На днях, например, брали стулья и с каждым разом убыстряли ход. По хлопку нужно остановиться. Любое микродвижение после этого — уже неудача. Ну и, конечно, много теории. Иван Михайлович рассказывает нам какие-то эпизоды из своей актерской практики. Ребята постарше называют его «бухгалтер». Любя, конечно.

27 сентября

Уже несколько раз ходил «на дом» на занятия по игре на гитаре. Пианино, конечно, прекрасно, но не везде оно есть. А гитара — дело другое. Какое-то время учился сам, но мама правильно сказала, что с педагогом дело пойдет намного быстрее.

Пьяный человек в застиранной зеленой майке, в штанах, заляпанных белилами, расстегнутых, как и рубаха, настежь, открыл мне дверь. Это был мой педагог по классу гитары. «А, артист, — сказал он, — у меня тут, правда, ремонт, ну проходи, раз пришел». Я прошел внутрь, там оказался еще один мужчина, лет сорока пяти, с рыжими редкими волосами и голубыми сальными глазами. Он был в черном выходном костюме, тоже запачканном белилами. В квартире стоял терпкий запах краски и пива. На столе в комнате, на газете, была разложена нарезанная колбаса, рядом в тарелке бледно-розовые креветки и начатая бутылка водки. Учитель теребил и хватал за лацканы пиджака своего друга со словами: «Спокойно, хоп-хоп, конфу… Это ты кого ударить хочешь, меня? Хоп-хоп-хоп, вот так… споко-о-ойно…» Никто, впрочем, никого ударять не собирался. Тот, к кому он обращался, стоял, как истукан, иногда чуть покачиваясь.