Бросок из западни

Парамонов, успев вильнуть на бегу и прикрывшись от осколков собственной гранаты металлом двери, бросился внутрь. Застрекотал его автомат, ударили ответные выстрелы винтовок, автоматные очереди. Буторин вскочил на ноги, слушая стрельбу у верхнего выхода, где засели Коган с Шелестовым. И там тоже шел бой. Стиснув зубы, Виктор бросился к двери, слыша за спиной топот ног Хейли.

«Дурак! Мальчишка!» – прорычал Буторин, нырнув головой в дым и пыль.

Он сразу бросился к одной стене, пытаясь различить, что там происходит впереди. Споткнувшись о тело японского солдата, Буторин пробежал несколько шагов и снова бросился к стене, но теперь к другой. Мимо просвистело несколько пуль. Парамонов рвался вперед как сумасшедший, и ему пока удавалось оставаться живым и невредимым. Судя по тому, сколько раз Буторин споткнулся, лейтенант успел уложить шестерых врагов и сейчас скрылся за поворотом впереди. В пыльном воздухе еле заметно виднелись горевшие под каменным сводом лампочки.

Споткнувшись о какой-то ящик, Буторин полетел на камни, сильно ударившись коленом и локтем. Ему показалось, что впереди в дымном тумане мелькнули тени. Чертыхаясь и постанывая, Виктор подтянул к себе автомат, но тут рядом очутился Хейли. Он встал на одно колено, вскинул автомат к плечу и дал несколько коротких очередей. Тени исчезли, но где-то совсем рядом грохотали выстрелы. Парамонов был жив и рвался к своей цели. Он забыл о нас, обо всех, кто с ним пришел сюда, с горечью подумал Буторин.

– Ты живой? – сжал плечо Буторина американец.

– Да, нормально все, – отплевываясь, ответил Буторин и стал подниматься. – Сейчас жарко будет. Наши поверху идут, но нижние пещеры могут с верхними не соединяться.

– Он что, ненормальный, этот ваш лейтенант? – недовольно проворчал американец. – Надо искать лабораторию, пока он все крушит на своем пути.

– Он туда и идет, – ответил Буторин. – Надо за ним спешить. Его одного надолго не хватит.

– Вы тоже сумасшедший, – почти закричал Хейли и постучал себя костяшками пальцев по лбу. – Надо найти и уничтожить лабораторию, а не гоняться за каждым спятившим мальчишкой!

– Можете остаться здесь, – кряхтя, пробормотал Буторин, поднимаясь на ноги. – А можете вернуться. Дверь открыта…

– Черт, – меняя обойму в автомате, процедил сквозь зубы американец. – Что, я вас тут брошу? Вперед, я с вами. Мы сможем найти и уничтожить лабораторию, а потом… как у вас говорят… хоть потоп?

Они потеряли Парамонова. Стрельба вдруг прекратилась, и Буторин со злостью подумал, что лейтенант уже убит. Хуже всего было то, что они с Хейли потеряли направление. Что-то горело, и принудительная вентиляция не справлялась с таким количеством дыма. Не хватало еще потерять сознание и рухнуть тут на пол. А может, японцы сознательно устроили задымление и теперь начнут атаковать в противогазах? Нет, глупости, ерунда все это. Вон там дыма меньше.

– Сколько их здесь? – покашливая за спиной, спросил Хейли. – Третью обойму меняю. Я человек десять уже убил. Ну, не сто и не двести же здесь солдат?

А Парамонов был жив. Свалив очередями еще троих японцев в белых халатах, он остановился, прижимаясь спиной к холодным камням и тяжело дыша. Здесь все сплошь было завешано белой тканью, как простынями. Так тут отделяли помещения друг от друга. Где-то вверху терялся каменный свод пещеры. Проволока справа у стены оборвалась, и несколько белых полотен теперь висели криво, а некоторые валялись на каменном полу. Это были палаты, очень похожие на обычные больничные, только устроенные в пещере. Он видел железные кровати, а на кроватях людей, кто-то метался в бреду, кто-то кашлял и испуганно вжимался в постель, не понимая, что происходит. Какой-то китаец лежал на полу, путаясь в простыне, и что-то кричал. Наверное, просил не убивать его.

Парамонов ни о чем уже не думал, кроме того, что где-то здесь лежала его любимая женщина. Может быть, она уже умерла, замученная этими нелюдями. От этой мысли сердце моряка сжалось с дикой болью, и он не глядя выпустил очередь по висящим простыням. Он не думал о вирусах, о заразе, он просто шел и шел, глядя на койки, на людей. Он слышал крики японцев за спиной, где-то впереди. Он даже не думал о том, где его товарищи, бросились ли они за ним следом в открывшийся в скале проход.

И тут Парамонов увидел ее глаза. Первое, что он увидел, были именно глаза. Большие, в которых много боли и мольбы. И только потом Парамонов узнал в этой изможденной женщине с бледным лицом Галину Васильеву. Она не могла подняться с кровати и только протянула руку. Вячеслав бросился к своей любимой, подхватил ее легкое тело и прижал к себе, зарываясь лицом в волосы женщины.

– Я пришел, пришел за тобой, Галонька, я здесь!

– Нет, нет, – хрипло дыша, ответила женщина, – зачем ты это сделал, зачем ты пришел за мной! Ты должен жить, должен воевать, а ты убил себя!

– Я не мог, я люблю тебя, я не смогу без тебя жить. Как ты можешь говорить такое, Галонька, я не брошу тебя!