Брусничное солнце

Воровато скосив на него взгляд, Варвара аккуратно вытянула изо рта крупный только что откушенный кусок, спрятала в ладони. Говорить, жуя, не пристало, обычно разговор на приемах заводили убедившись, что собеседник не поднес очередную вилку ко рту, не напихал еды за щеки. Не глотать же репу почти целиком, а терпение нечисти Варвара испытывать не решилась.

Ее действие позабавило Хозяина, ощерившись, он насмешливо прищурил глаза, картинно запихал в рот огромный кусок мяса, вновь брызнул сок.

«Здесь плевать на твои манеры, барыня, свыкайся.»

— Я видела бабушкины колдовские записи, сама по ним колдовство творила.

— Пошушивось? — Следующий кусок отправился в острозубый рот и Варвара на мгновение ему отчаянно позавидовала. Желудок голодно урчал, невероятно вкусно пахла зажатая в кулаке репа. Девушка сглотнула вязкую слюну.

— Не уверена… Колдовство должно было сдержать человека в беспамятстве до рассвета, но, мне кажется, оно действовало куда меньше. Брусилов не нашел бы меня так скоро, не сумел бы, не увидев мой путь.

— Когда чары плела, глядела, стоит ли защита на нем? На себя защиту делала, чтоб по лбу ответом не стукнуло?

Брови Варвары приподнялись, Хозяин понял все по лицу. И сморщился так, что стало стыдно, бросило в жар. Уж лучше бы назвал дурой, то было бы куда приятнее, чем презрительная гримаса, тянущая вниз уголки тонких невыразительных губ.

— В пекло с головой ныряешь, желая руки погреть. Умно. Умно, Варя.

То, как резко он перешел с полного имени, которым полагается обращаться к высшему сословию, к уменьшительно-ласкательному, сбило с толку. Ласково, почти напевом, мягко протягивая букву «р». И без того пылающая от стыда, барыня не знала, за какую корягу забиться, чтобы унять пляшущее сердце. Было в его «Варя» что-то личное и глубокое.

Она смолчала. Виновато опустила голову, засунув в рот злополучный кусок репы. Лучше жевать. Чем говорить то, что его целиком в ее способностях разочарует. Нет в ней ничего толкового. Глупость и неумение.

— Хорошо, а чужую волшбу чуешь? Запас своей силы определить сумеешь?

Ежели подавиться репкой, долго она будет умирать…?

Варвара скосилась на ожидающего ответа Хозяина и молча потянулась к чугуну за новой песочной горелой головешкой. Он раздраженно завыл небо. Провел перемазанными жиром пальцами через всклоченные волосы, опрокинулся на лопатки, замер, широко расставив руки. Вдох, выдох, шумно приподнимается грудная клетка. Кажется, болотный Хозяин озадачен или злится. Лучше бы первое…

Прозовет ее неумехой и прогонит вон, поймет, что дело яйца выеденного не стоит.

Брыня с тревогой смотрела, как мелко подрагивают бездонные зрачки, окруженные темной радужкой, когда он окунается в собственные мысли. Как нечисть медленно прохрустывает палец за пальцем, по — кошачьи лениво потягивается. Медленный, задумчивый голос потек по поляне, скользнул по загривку, пуская мурашки.

— Размер ведьмовской силы с рождения у каждого разный. Кто — то одним взглядом избу подожжет, на колени врага поставит, а другому ради жалкого костерка потеть долгий час придется. Едино верно для всех — его развивать надобно, работа эта долгая и кропотливая. Постарается слабый и через годы подожжет не избу — село. А падать враги начнут замертво десятками. Забудет про колдовство сильный — оно сожжет само себя изнутри, перегорит, пустит по его жизненному пути ядовитые жилы, отравит самого хозяина. Оно либо есть в жизни, либо нет его. Обратно ни у кого повернуть не выйдет. Так готова ли? Уверена?

Он дождался решительного кивка, прежде чем протянуть ей руку. Варвара отпрянула.

— Сюда иди, Варя, нет времени баловаться, и без этого забот хватает. — Бледные пальцы нетерпеливо дрогнули, и когда она вложила в них свою руку, резко потянули на себя. Заставляя приглушенно охнуть, выставить руки во время падения вперед, упираясь в узкую грудь, за которой билось сердце.

Билось. Мерно, уверенно. Ее глаза удивленно расширились, на миг она позабыла о страхе и смущении, прижалась ладонями плотнее, ощущая, как толчки касаются подушечек пальцев, бьют прямиком в раскрытые ладони. Чудно. Она — то считала, что у всех нечистых и сердца-то нет, чему там биться?

— Что ты чувствуешь? — Его голос вибрирует в глотке, едва заметно подрагивает во время глотания кадык. Нечисть с интересом тянется вперед, щурится, пытаясь уловить что — то в ее взгляде.

А Варвара не видит, зачарованная этим медленным стуком. Облизывает перемазанные в соке репы губы, расфокусированный растерянный взгляд поднимается на лицо Хозяина. Она неуверенно отвечает:

— Сердце… Ты горячий.

Совсем не того он от нее ждал — в черных колодцах гладким ужом скользит удивление, а затем он откидывает голову обратно на траву и совсем по-обидному хохочет. Жмурится, его смех отдается в кончиках пальцев и Варвара отдергивает руки, обжигаясь непонятным жестоким весельем.

— Если потрогать меня жаждешь, так и скажи. Нашла момент… Что колдовством ты своим чуешь? Соберись, а не грудину чужую тискай, соблазнительница…