Бубновый валет

В качестве первого объекта он избрал Лентулова — мастера, который труден даже для копирования, а не только для подделки. Собственно, Матвею предстояло создать не копию известной картины (шансы продать ее приближались к нулю), а картину от имени Лентулова. Картину, которой Лентулов не писал, но мог бы написать. Для этого ему пришлось тщательно проработать особенности стиля и эпохи. Руководствуясь воспоминаниями современников и данными монографий, Пикаев уяснил себе, какие краски использовал Лентулов, какие кисти предпочитал. В течение долгих пяти месяцев Матвей перевоплощался в Лентулова, окружил себя его репродукциями, постоянно посещал музеи, где выставлялись его картины, завидуя студентам, которые имеют право на глазах у всех копировать его полотна. Он не мог себе этого позволить: а вдруг его потом опознает старушка смотрительница? Ловя себя на таких мыслях, Пикаев отдавал себе отчет, что это не просто мистификация, не просто причуда художника: он совершает преступление. Особенно ярко он чувствовал себя преступником, когда копировал подпись, опираясь опять-таки на монографии. Лентуловским автографом он исчеркал не одну тетрадь в клеточку, зато подпись наконец стала твердой, чуть небрежной — подписью творца.

Когда картина была готова, Матвей искусственно «состарил» ее при помощи чайной заварки и ультрафиолетовой лампы и понес к торговцу картинами, сочинив соответствующую легенду о своей покойной тетке, знакомой когда-то с выдающимися мастерами кисти, в наследстве которой обнаружился этот рисунок. Он был готов к тому, что торговец выгонит его или позвонит в милицию, но тот вцепился в найденный шедевр, как клещ, и сразу спросил, сколько Матвей хочет за него. Эксперты ахнули: Лентулов! Позднее Пикаеву стало известно, что его подделка попала на солидный аукцион, а это отныне означало ее право называться подлинником. А сам Матвей получил возможность отделиться от матери и сестер, сняв небольшую комнату в коммуналке.

Он чувствовал себя бодрым и освеженным после соприкосновения с миром Лентулова: завершенный этап, позволивший побывать в шкуре выдающегося мастера, пробудил новые силы, которые хотелось потратить на создание собственных картин. Но вместо них комнату в коммуналке заполнили репродукции раннего Малевича, которого Матвей решил подделывать после Лентулова.

«Ну, еще разочек, — убеждал себя Матвей. — Чтобы прочно стать на ноги в экономическом отношении. Потом подделаю чье-нибудь небольшое полотно или рисунок, чтобы заработать на краски, кисти и холсты. А потом можно будет и остановиться…»

Матвей Пикаев не предвидел, что остановиться мошеннику тем труднее, чем больше заработано. Каждый раз представляется последним, но каждая успешная сделка вселяет уверенность в собственных силах и укрепляет убежденность в безопасности. Но обязательно случается такой эпизод, который и станет последним.

С Матвеем это произошло, когда легенда о тетке, оставившей наследство, стала казаться ему самому подозрительной и он придумал, как расширить криминальный промысел, оставаясь при этом чистым. Суть в том, что картины обычно продаются в сопровождении документа, называемого справкой об аутентичности. Обычно это черно-белая фотография полотна, на обороте которой признанный эксперт ставит свои подпись и печать. Когда Матвей Пикаев накопил денег, он приобрел несколько подлинных произведений интересующей его эпохи для более полного изучения, и у него скопилось несколько таких документов. Набив руку на фальшивках, Матвей не видел трудностей в том, чтобы скопировать печать и подпись эксперта. Поддельный Шагал изначально получил «путевку в жизнь».

Со своим Шагалом он набрался наглости обратиться к человеку, чьим знаниям и профессиональному чутью доверял, но считал его слишком восторженным и доверчивым. И впрямь, специалист отпустил положенную дозу восторгов его Шагалу, изображавшему козла, летящего над крышами Витебска, после чего попросил Матвея обождать, пока он кое с кем переговорит. Вероятно, Пикаев сможет получить деньги наличными, возможно, даже в долларах. Есть тут один покупатель…

Матвей ждал. Полчаса, час… На втором часу забеспокоился. Безотчетное предчувствие, сродни зубной боли. К сожалению, предчувствие не обмануло: через час пятнадцать в комнату энергично ворвался незнакомец с тонким, но жестким лицом. Что-то в нем было от человека искусства, но в целом по виду — типичный бизнесмен. И по образу действий — тоже.

— Давно занимаешься фальшивками? — напористо спросил бизнесмен. Спросил так, что сразу становилось понятно: он и мысли не допускал, что Матвей станет вилять и отнекиваться. Но Пикаева трудно было взять голыми руками.

— С какой стати вы меня обвиняете? Есть подпись и личная печать эксперта, их и проверяйте…

— Уже проверили, дурила. По Интернету. Эксперт свидетельствует, что этого полотна в глаза не видел. Эх, ты! На что ты рассчитывал в эпоху электронных картотек? Смешно… Так давно ты этим занимаешься?