Буча. Синдром Корсакова

Тогда ей было девятнадцать. На встречу в аэропорту она надела тонкое платье с откровенным декольте, а поверх норковую шубку, что я подарил ей. Она вскрикнула и кинулась мне на шею. Ей нравилось переживать за меня, и она много плакала. Плакала одна, когда никто не видит, и также плакала, когда вокруг было много людей. «Это Саша, — сказал я. — Он из Грозного». Жена смотрела на Сашку, не моргая, и даже ротик открыла от удивления. Так детишки в зоопарке смотрят на диковинное животное — не страшное, но случайно выбравшееся из своей клетки. Так она все время потом и чувствовала к нему — как к зверьку. Жалела, как все остальные, наверное.

Погода по прилете в Москву случилась ужасная. Полил страшный дождь. Подул ураганный ветер. Мы бежали с вещами к машине. Я смотрел на голые в тонких чулках ноги жены и в тот момент почти не думал про Сашку, но думал — зачем она в апреле надела шубку? Ведь намокнет теперь. Сашка забрался на переднее сиденье. Мы втроем на заднем: Пестиков, жена с цветами и я. Водитель, добрый малый, помог упаковать вещи в багажник служебной «четверки»; рванул с места сразу живо. И помчался к Москве.

У меня был план. Недели две, пока я буду искать Сашкиных дальних родственников, и пока в редакции «Независимой» телекомпании найдут возможность оплатить Сашкино лечение, как мы обговаривали с военным корреспондентищем и милой — очень милой дамой, он поживет у моих родителей в Подмосковье.

Мы ссадили Пестикова с аппаратурой в Останкине и поехали в Подмосковье.

В Подмосковье дождь прекратил идти.

Жена с моими стариками находились в состоянии, как Соединенные Штаты с афганскими талибами. Поэтому жена пошла к своим, были мы с ней из одного городка, а я и Сашка поехали к моим родителям в девятиэтажный старый дом. Было смешно, когда я с сумками залез в лифт, а Сашка стоял и идти не хотел. «Заходи, — кричу, — не тормози!» А он махнул по пролетам на девятый этаж. Он потом так и не привык к лифту: может, оттого, что лифт был стар, как и мой дом, — скрипел и страшно грохотал дверями. Может, потому, что Сашка боялся закрытых помещений.

«Здравствуй, мама, — сказал я, войдя в свой дом, — а это Саша».