Буча. Синдром Корсакова

Зачем мне все это было знать? Я не хотел этого знать — мне кажется, что мне навязали эти знания, мне пришлось их получить как бы в довесок за мои военные гонорары. И тогда я нашел мотивации ее поступков. Выжить. Выжить любой ценой: врать, изворачиваться, танцевать голой, выйти замуж, развестись. Но выжить. Мы все тоже хотели выжить. Особенно на войне. Но Изабель влюбилась. Этого никто не мог запрограммировать. И ее системный администратор дал сбой программы. Она „глюканула“. Душа, мозг и совесть стали выполнять функции друг друга. Какой надо быть дурой, чтобы хвалиться всем — мой муж военный корреспондент. Или еще хуже того — мой муж был на войне!

Я же искал ощущений. Мне были предоставлены самые незабываемые.

Трезвый я не смог бы объяснить то, что уже объяснил. Так же как рыжей Алене я врал про себя будущего. Откуда я могу знать наше будущее?..

Когда я уговаривал Изабель бросить голые танцы, мы начинали спорить, спорить до остервенения.

— Разве твоя профессия не схожа с моей? — начинала спор она.

— В чем же? — сразу злился я.

— Вам платят.

— Всем платят.

— Вам платят за то, что вы готовы продаваться тому, кто вам заплатит.

— Чего сказала, сама-то поняла? — свирепел я.

— Вы продажные журналюги. Разве вас не так называют там, на вашей войне?

— Война не наша. Дура!

Мы переходили к взаимным обвинениям. Мы мирились, тушили пожар и снова спорили на тлеющих углях:

— Понимаешь, дорогая, никто, слышишь, никто не смеет затыкать нам рот. Мы свободная пресса, то есть телевидение. Знаешь, как называется наша телекомпания? „Независимая“.

— По-моему, „Настоящая“ уже, — она мстительно поджимала губки.

— „Настоящая“… — произносил я рассеянно. — Ну да, „Настоящая“, но такая же независимая. Понимаешь, это всего лишь название.

Но она была умней меня. Мне так кажется. Она предсказала будущее, о котором я лишь догадывался.

— Вы станете желтой прессой.

— Что? — взревел я.

— Вас заставят полоскаться в дерьме. Вы станете рыться в чужом белье.

— Да как ты смеешь?!

— Лизать жо…

— Молчи!!

— Вам не простят случайной свободы. Ты дурак, — она умело перехватила инициативу и просто-таки заткнула мне рот. — Какой-то болван позволил вам болтать что ни попадя. Где тот болван? Очередь за остальными.

— Мне надоело спорить, — сдаюсь я. — Завтра мне улетать в Грозный.

— Вы даже не стриптизерши! Вы проститутки.

— Ну-у, это уж слишком. — Но я вдруг подумал о своей кредитной карте и сказал: — Пусть. Да. Мы танцуем для публики. Но не раздеваемся.

— Разденетесь.

— Мне будет стыдно, — юродствую я.

— Привыкнешь.