Будь Другом, Свет Мой, или Нега Лакшери-Паскудства (БДСМ, или НЛП)

Этой ночью Анна услышала голос. Глухой и далекий, словно музыка за стеной комнаты. Рваный и незнакомый, словно исцарапанная виниловая пластинка под иголкой проигрывателя, что перескакивает с трека на трек. Не было даже четкой уверенности, что говорил один человек. Анне поначалу казалось, что она подслушивает разговор двух или нескольких собеседников. Говорили о чем-то близком и понятном, но смысл ускользал, как пена от дырявой шумовки в закипающем бульоне. Анна нашла в себе волю сосредоточиться.

Нет, не было никакой беседы. Монолог. Говорил один человек. Мужчина. Очень одинокий, очень грустный мужчина. Тоска, что жила в далеких словах, была настолько глубока и неизбывна, что Анна слушала, еле сдерживая слезы. Мужской голос, напротив, был монотонен и сух, до полного равнодушия, словно радиоведущий читал в транскрипции незнакомый текст на незнакомом языке. И в монотонности этой одиночество и грусть сверкали, как драгоценные вкрапления в рудной породе.

Как только Анне удалось уловить первые лоскуты смысла, она больше не могла оторваться и, обратившись в слух, все больше утопала в ровных, как волны прибоя в штиль, накатах мужского голоса. И с каждым словом, с каждым предложением, с каждым новым периодом росло и крепло в ней удивительное, невозможное открытие.

2. Тоска

Где мои силы? Где мои желания? Где значения и цели? Где стимулы и долженствования? Где воля к действию и чувство жизни? Кода две реки сливаются в одной долине, они образуют единый величественный поток. Когда поток распадается на рукава, он мельчает и рискует иссохнуть под палящими лучами или затеряться в стоячих водах бескрайних болот, что так манят светлячками, но так вязки и бессмыслены.

Всемогущество обманчиво. Неприступные стены замка, миры, что рушатся по одному твоему слову, — лишь иллюзия защищенности. Власть над пространством и временем, чужие судьбы на кончиках пальцев, абсолютные истины на кончике мысли — все это непробиваемые доспехи на твоем теле, на твоем разуме до тех пор, пока не останешься беззаветно обнаженным перед неизбежностью утраты. Пока не понимаешь, что нет главного, — ее на кончике твоих ресниц; ее на кончиках твоих пальцев.

Одиночество облачает тебя в прочную броню, но одиночество же и рвет ремни, пробивает кольчугу, сшибает латы, лишает их сияния. Вот только нежился в прохладных водах хрустального озера, овеваемый прохладным ветром, как уже бредешь по жаркой пустыне в безнадежном ожидании полузабытого звона нежных вод.

Нет сроков и дат, нет точных координат и конкретного места встречи, но пространство и время не имеют значения. К тому же, я умею ждать. Какое древнее, какое архаичное, седое ощущение: ждать с нетерпением. С мучительным нетерпением.

Мы все сравниваем: всё и вся со всем и всеми. И даже здесь, в полном отстранении от любых законов любых существовавших когда-либо и существующих ныне вселенных, сравнение — убийственно-универсальный способ мышления. Не спрашивай меня, зачем я решил прожить и прочувствовать расставание, зачем я решил ощутить тягучесть дней, хотя мог легко перелистнуть страницы времени до момента нашего воссоединения.

Я сравниваю. Протяженность рядом с тобой и протяженность без тебя. Я постигаю новый вид взаимодействия с окружающим — одинокое взаимодействие. Одинокое ожидание. Не дай тоске ожидания поглотить мое настроение, мою волю. Я мог бы обойтись без пути, однако я пройду этот путь до конца. Так я чувствую тебя ближе.

Анна проснулась от собственного голоса. Вернее, стона.

Тоска Хозяина была глубокой и настолько могучей, что не просто передалась Анне, как всегда передавалось его настроение, нет! Тоска затмила все другие чувства и переживания. Не мучь себя, мой Шели, я скоро буду. Я уже рядом.

Анна протянула руку в серую предутреннюю пустоту. Где-то там, над головой, на втором уровне, раздался шорох. Анастасия тоже проснулась и потягивалась в кровати. Начинался новый день. Неизбежный день после неизбежной ночи. Ванильный мир ждал. Совсем скоро хищными пастями растворятся двери модных бутиков, глупыми взглядами уставятся на прохожих продажные витрины.

3. Синхронизация

— Сегодня наш последний выходной! — Анастасия повысила голос, чтобы быть услышанной за шумом теплых струй. Дверь в душевую была распахнута; Анна с удовольствием рассматривала силуэт, обнаженную стройность которого целомудренно скрывала вуаль густого пара. — Выпей чаю или кофе, позавтракаем в городе.

Когда Анастасия, шлепая влажными тапочками, кутая тяжелые волосы в широкое банное полотенце, явилась к столу, Анна уже накрыла тосты дырявыми ломтями сыра и запарила крупные зеленые листы в огромной чашке. Анастасия повозилась с джезвой у плиты и через три минуты изящно приземлилась на оранжевый дизайнерский стул, едва прикрыв бедра полами бежевого махрового халата. Пространство студии наполнилось приторно-терпким кофейным ароматом.