Будь у меня твое лицо

Михо хмурится и, яростно ерзая на сиденье, толкает кучу сложенных рядом с ней сумок. Лежавшая на самом верху – ее собственная – падает с оглушительным стуком.

– Вот дерьмо, – шипит сквозь зубы Михо, уставившись на нее.

Мы недоуменно смотрим на подругу.

– Это был мой подарок твоим родителям, – жалобно поясняет она, наклоняется и кладет сумку на колени. Расстегнув молнию, Михо достает большую черную коробку. На ней выгравированы паутинная дизайнерская надпись и логотип магазина «Джой».

– Что там было? – шепчет Суджин.

Я им обеим говорила, что не нужно покупать моим родителям подарки, деньги на ветер. Но подруги проигнорировали мою просьбу. Суджин купила огромный кремовый торт с зеленым чаем в новой пекарне, открывшейся в «Шиньян плаза», – ради этого она отстояла очередь длиною в квартал. «Ну, если твоим родителям не понравится, сама съешь», – ответила подруга, когда я раздраженно сообщила ей правду: мои родители не едят западных сладостей и никогда не узнают, что десерт обошелся ей в сто тысяч вон. А если вдруг узнают, их головы взорвутся. Они сочтут Суджин не только транжирой, но и вообще конченым человеком.

Михо заглядывает под крышку и радостно вздыхает. Высокая квадратная коробка заполнена стоящими в ряд невероятными алыми розами. Их чарующий аромат заполняет спертый воздух автобуса. Мы с Суджин переглядываемся. Я никогда не видела такой красоты; без сомнений, они безумно дорогие. И да, цветы – худший подарок таким людям, как мы! Михо не стоило тратить деньги! Я снова тяжело вздыхаю, но Суджин толкает меня локтем и говорит:

– Они прекрасны. И при падении ни капли не пострадали.

– Они должны продержаться целый год, представляете? – сообщает Михо. – В прошлом году мама Ханбина запатентовала новую химическую технологию в Корее.

Я снова вздыхаю и улыбаюсь ей. Надеюсь, она хотя бы получила скидку от своего парня, хотя сомневаюсь.

Делать нечего, и я отворачиваюсь к окну. Мы уже едем по шоссе. Трудно поверить глазам: сколько всего строится, хотя мы отъезжаем все дальше и дальше от Каннама. Всюду возвышаются гигантские оранжевые краны, переносящие по воздуху балки и доски. От масштаба новых жилых комплексов захватывает дух – не могу себе представить, что все они будут заселены людьми, заставлены мебелью, а в окнах будет гореть свет. Сотни, нет, тысячи квартир! Они расположены так далеко от сердца столицы, но я не смогу приобрести ни одной, и неважно, сколько мне удастся скопить за всю свою жизнь. В каком-то смысле я буду даже рада, когда мы подъедем ближе к дому и городские пейзажи сменятся рисовыми полями и фермерскими участками. Это будет напоминать мне о том, как многого я добилась, а не о том, чего не добьюсь никогда.

* * *

На станции «Чхонджу» приходится отстоять получасовую очередь в ожидании такси – в Новый год их мало. Я где-то вычитала, что большинство водителей, работающих в праздничные дни, – бывшие заключенные, которым стыдно отправиться домой к семьям. К счастью, возле стоянки есть скамейка, и здесь мы столпились в кучу, чтобы согреться. Суджин и Михо хихикают от бросаемых прохожими враждебных взглядов.

– Дом, родной дом, – театрально произносит Суджин.

В Каннаме никто бы даже не взглянул на нас: зеленые пальто, розовые волосы и все такое. Сам факт, что мы стоим на стоянке, уже выделяет нас – остальных пассажиров автобуса ожидали на обочине машины и члены семей с нетерпеливыми улыбками на лицах.

После трех лет отсутствия сложно поверить, что жалкая двухэтажка размером с продуктовый магазин – один из главных транспортных узлов в городе. Это в детстве мне казалось, будто весь мир умещается в тесной автостанции, откуда люди быстрыми шагами, таща огромные сумки, отправляются навстречу страшно красивой жизни.

На пустынной улице появляется одинокое такси, и мы со вздохом облегчения садимся в салон; Суджин сообщает водителю адрес.

– Это большой ханок недалеко отсюда, так? – уточняет он, еще раз посмотрев на нас через зеркало. – Я слышал, там снимают много ТВ-шоу. Несколько месяцев назад туда приезжал актер Ли Хунки, мой напарник подвозил его. Вы живете здесь?

– Нет-нет, – отвечает Суджин. – Мы просто остановимся в этом доме на пару дней, там живут наши знакомые.

Повисает тишина, и вдруг Суджин начинает болтать с водителем, что ей несвойственно. Возможно, она, как и я, вспомнила одну важную деталь. Чтобы попасть в мой дом, нужно пройти ту самую арку.

Хорошенько задумавшись, я наверняка приду к простому выводу: три года я не возвращалась сюда именно из-за нежелания приближаться к месту, где это случилось. Но к Большому Дому ведет только один путь, и нет возможности его избежать.