Будь у меня твое лицо

– Счастливого Нового года! – кланяется Суджин. – Когда Ара работала здесь, она дарила мне почти все краски, которые вы давали ей. Мы учились в одной школе.

– Ах, та самая подруга! – Мистер Мун, кажется, узнал ее. – Она один раз просила даже фиолетовый оттенок, если не ошибаюсь.

– Точно! – подтверждает Суджин. – В летние каникулы.

– Мне нравится розовый. – Мистер Мун кивает на меня. – Должно быть, покраска заняла немало времени.

Я слабо улыбаюсь в знак благодарности.

– Ара работает в крупном салоне в Каннаме, – говорит Суджин.

– Я слышал об этом от ее матери, – отвечает мистер Мун. – Впечатляющие успехи.

– Вы встречаете Новый год здесь, в салоне? – интересуется Михо. Я хмурюсь, но она и бровью не ведет.

– Вроде того, боюсь, что делать мне больше и нечего. К тому же утром у меня было несколько клиентов. Занятые люди, ну, вы понимаете. Те, у которых не нашлось другого времени.

Я хлопаю Суджин по плечу, указывая в сторону булочной.

– Ах да, точно, мы собирались навестить знакомую в булочной, она выходит замуж, – спохватывается Суджин. Очевидно, что помучили меня уже достаточно. Она прыгает на велосипед. – Рада видеть вас!

Я уже готова прыгнуть на свой, но мистер Мун говорит:

– Кстати, у меня для тебя кое-что есть, Ара. Могла бы ты зайти на секундочку?

– Ара, мы будем в булочной! – сообщает Михо, и обе предательницы уезжают. Я же ставлю велосипед на тормоз и медленно направляюсь в салон вслед за мистером Муном.

Внутри все кажется блеклым; пахнет спреем, воском и маслом для волос. Знакомые запахи резко приводят меня в чувство – я до сих пор даже не осознавала, что будто сплю. Возвращение домой, встреча с Джуном, езда по пустынным улицам – все напоминало наваждение.

В дальнем углу салона мистер Мун открывает ящик деревянного комода и роется в записных книжках. Подойдя ближе, замечаю: он сильно постарел, выглядит уставшим, лицо слегка оплыло. Кожа стала темнее и грубее, а в погасших глазах какие-то эмоции появляются лишь при взгляде на меня. Я беру спрей для укладки и притворяюсь, что разглядываю его, а затем возвращаю на место.

– Я тут разбирался в ящиках и нашел вот это. – Мистер Мун протягивает мне находку. – Твое ведь?

Это моя тетрадь по этике и морали – ярко-синяя, еще со времен старшей школы. Должно быть, я забыла ее во время работы. Пролистывая записи, я удивляюсь своему аккуратному почерку. «Общественный порядок и социальная этика», «Правила современного общества», «Философия морали». Легкий предмет, я даже была по нему в десятке лучших. За три года в старшей школе лишь он не требовал от меня особых умственных усилий. Возможно, все благодаря занятиям нунчи[27] – моя способность «читать» людей редко давала сбой, – но в тестах выбрать один правильный ответ казалось мне до идиотизма элементарным.

Я слегка улыбаюсь и, поклонившись в знак благодарности, кладу тетрадь в сумку. Когда я разворачиваюсь к выходу, мистер Мун кашляет.

– Я рад, что у тебя все хорошо… – По тону понятно: он хочет сказать что-то еще. Глубоко вздыхая, я посылаю Суджин сигнал тревоги. – Вероятно, для работы у тебя есть все необходимое, так? – Он указывает на пузырьки и флаконы. – А то я бы мог дать тебе что-нибудь… масло для волос, краску…

Я качаю головой.

– Что ж. – Мистер Мун вздыхает и смотрит мне прямо в лицо. – Знаешь, я тоже всегда думал, что смогу жить в Сеуле. Даже смешно. Ты не замечаешь, как с годами пускаешь корни все глубже, а выбрать новый путь все труднее.

Я жду, что же он скажет дальше.

– Я рад, что ты живешь жизнью, полной приключений. У меня такой никогда не было. Я чувствую что-то вроде гордости, когда слышу о тебе. Так странно… Представляю, как однажды почувствую то же и с моим сыном. Правда, люди говорят, что лучше ничего не ждать от детей, поэтому не знаю. Наверное, тобой я горжусь потому, что хоть немного, но помог тебе, и эти приключения стали возможны благодаря мне.

Мистер Мун кашляет, и мне становится неудобно. Вытирая руки о штаны, он продолжает.

– Лишь недавно я осознал, что я дурак. У меня теперь нет ребенка, ради которого хотелось бы спешить домой; ребенка, вокруг капризов и потребностей которого вертится вся жизнь… поэтому у меня много времени на размышления. А в памяти, знаешь, все время звучат разговоры, которые должны были случиться, но не случились. Я хотел бы избавиться от сожалений. И если вдруг мне суждено завтра умереть, почему не сказать тем, кого я знаю, все, что я должен сказать?

Мистер Мун продолжает говорить. Оказывается, это он вызвал полицию в ночь, когда я лишилась голоса, – ту самую ночь. Он шел в сторону Большого Дома: леди Чанг впервые пришла к нему в салон и забыла шарфик. Мысль, что она будет переживать из-за этого, не давала мистеру Муну покоя, а ее телефона у него не было. Потому вечером, выпроводив последнего клиента, он аккуратно положил шарфик в сумку и направился в Большой Дом.