Будаг — мой современник

— Я сторонник классического стиля, — начал он пояснять, — в русской поэзии выше всего ценю Пушкина и стремлюсь выработать и у своих студентов правильное отношение к творчеству великого поэта. И вот двое моих студентов — они отличники учебы, — полемизируя со своими крикливыми однокурсниками, написали и повесили в аудитории три лозунга: «Да здравствует высокое искусство!», «Хорошие идеи требуют ясных форм!», «Нет места поэзии громких фраз!» — И умолк, ожидая, что я скажу. Мое молчание он истолковал как неодобрение. — Я не вижу в этих лозунгах чего-нибудь вредного, — твердо заявил он. — А как полагаете вы?

— Надо признаться, — ответил я, — что эти лозунги далеки от важнейших запросов нашего времени, хотя ничего в них запретного нет. Однако как вы объясняете, что на мое имя пришла вот такая бумага? — и протянул ему конверт.

Намик Худаверды внимательно прочел письмо.

— Узнаю руку Мовсума Салахова.

— А кто он такой?

— Завхоз нашего техникума.

— Ну и что?

— Как что?! — изумился он. — Это же зять самого Кюрана Балаева!

«Намик напуган», — решил я.

— А этот Мовсум лично вам говорил, что порицает вашу систему преподавания?

— Никогда. Но он крупный мастер мутить воду.

— Тогда гоните его в шею.

— Вы, надеюсь, не хотите, чтобы мои дети осиротели?

— Никто не посмеет вас и пальцем тронуть! — заверил я его.

— Так и никто? А кто запугал Немен-муэллима?

— Кстати, я так и не узнал, что с ним?

— А его Кюран Балаев отстранил от работы и ведет следствие.

Как можно спокойнее я сказал ему, что это недоразумение и ему некого бояться.

Ободренный моими словами, директор педтехникума ушел. Не знаю, как протекал его разговор с завхозом, но через два дня ко мне позвонила жена директора и сказала, что ее мужа ночью увели к Балаеву и он еще не вернулся.

Я немедля кинулся к Аббасзаде. Гнев душил меня. Только за последнюю неделю подвергнуты преследованию два педагога, с которыми я был в дружеских отношениях. Я чувствую, что обязан нести за их судьбы ответственность.

Лицо Аббасзаде было непроницаемо. Он дал мне выговориться. Потом негромко подытожил:

— Это начало. Сейчас он взялся за вас: вы ему мешаете.

Я недовольно вздрогнул.

— Почему мне следует молчать, если я знаю об этом?

— Молчать или не молчать — не столь важно. Самое главное сейчас, признаются ли педагоги, что именно вы их подготовили вести националистическую пропаганду.

— Что вообще происходит? О каких националистических разговорах вы толкуете?! — Я ничего не понимал.

— Вы что же, действительно не знаете, что против вас Кюран Балаев собирает компрометирующие материалы?

— Впервые слышу!

— Ну так знайте!

Видя, что я ошарашен, Аббасзаде успокоил меня:

— Но вы не пугайтесь, я стою за вами!..

— Но как возможно такое?! Я вас не понимаю!

— Я тоже не понимаю и не могу простить себе, что в приказном порядке не заставил вас стать начальником Кюрана Балаева!

ПОДГОТОВКА К ВСТРЕЧЕ

Все чаще ко мне приходили невеселые думы. На душе было тревожно и сумрачно. Я не мог найти объяснение тому, почему над честными людьми, которые добросовестно занимались воспитанием наших детей, нависла угроза ареста. Я чувствовал, что и Аббасзаде теряется в догадках о причинах, заставлявших Кюрана Балаева так злобствовать.

Однажды мне принесли записку от Керима.

«Браток! Хочу тебе сообщить, что Авез Шахмаров в прошлую ночь был в нашем селе. Он вооружен и скрывается. Напившись пьяным у своего родича, послал его ко мне, чтобы передать, что, если ему останется жить один час, все равно успеет убить меня. И обвиняет в том, что я разрушил его очаг, клянется оставить моих детей сиротами.

Хотел прийти к тебе сам — не удалось. Сегодня снова шесть человек из числа дружков Авеза не вышли на работу. Они каждый день выдумывают новые предлоги. Их наглости нет предела. Прошу тебя, поговори с Аббасзаде насчет оружия! Я не из трусливых, но Шахмаров и его дружки грозят мне расправой!

Твой брат Керим».

С письмом в руках я ворвался в кабинет к Аббасзаде. Не говоря ни слова, он тут же позвонил Балаеву и велел срочно явиться к нему.

— Предупреждал я твоего друга Нури Джамильзаде, чтобы поторопился арестовать в Гарадаглы проходимца счетовода, когда ты позвонил из Аскерана! Упустили мы его тогда из-под самого носа!

— Нури говорил, что Авеза спугнули нарочно люди Кюрана Балаева.

И тут в кабинет вошел Балаев.

— Что нового слышно о счетоводе Шахмарове? — спросил Аббасзаде, оставив без ответа его приветствие.