Будапештская весна

Директору театра все эти пересуды не нравились. Липота он взял к себе на работу по рекомендации Баттаи. Когда поползли грязные сплетни, директор, обремененный постоянными материальными затруднениями (приходилось платить алименты двум женам), вдруг стал замечать, что завидует Липоту: Колонитч и зарабатывал больше его, и дачу себе построил, и, говорят, содержит любовницу, молодую артисточку (на самом деле это не соответствовало действительности). И директор возненавидел его.

После двух-трехнедельного подозрительного затишья директор театра назначил у себя совещание, на которое пригласил самый широкий круг лиц, в том числе секретаря парторганизации, секретаря профсоюзов, главного режиссера и даже Дручака из министерства. На совещание директор явился хмурым и небритым. Поздоровавшись с собравшимися, он сразу же перешел к делу, сказав, что ему хорошо известны все сплетни и что он наконец решил все выяснить. Он не может потворствовать нарушениям писательской этики и, если слухи подтвердятся, привлечет виновных к самой строгой ответственности, так, чтобы и другим неповадно было…

Колонитч сидел молча, только уши и лицо его постепенно заливала краска. Воспользовавшись небольшой паузой в речи директора, он сказал:

— Прости, что я перебиваю тебя, но если я правильно понял… Неужели ты на самом деле веришь, что я могу хоть что-то переписать из одной пьесы в другую?

— Для выяснения этого мы и собрались сюда! — отрезал директор. — Речь сейчас идет не о том, верю я или не верю, а о том, что же, собственно, произошло. Если выяснится, что из пьесы Беренца на самом деле что-то взято, то виновному придется не только распроститься со своей должностью, но и нести ответ перед судом, независимо от того, каким он будет — общественным, дисциплинарным или каким-нибудь еще…

Тут уж всем собравшимся стало ясно, что дело принимает весьма серьезный оборот.

— Скажи, пожалуйста, — продолжал Колонитч, — ты читая пьесу Беренца?

Вопрос прозвучал столь неожиданно и смело, что все буквально оцепенели, а рука директора, в которой он держал сигарету, остановилась на полпути от пепельницы до рта. Все хорошо знали, что вот уже несколько лет директор не читает пьес, а рукописей в театре полным-полно. Самое большее, что он делал, так это перелистывал некоторые из них, а затем на основе кратких отзывов других составлял свое мнение. Даже сам ставя спектакль, он знакомился с текстом пьесы только на первой репетиции. Разумеется, это было известно всем, однако никто никогда не заговаривал об этом, так как это считалось нетактичным…

Однако поскольку вопрос был задан, на него так или иначе следовало отвечать. Директор понимал, что если бы он лично прочитал пьесу Беренца, то не мог бы не заметить совпадений и, следовательно, оказался бы виновным в первую очередь.

— А ее нужно было читать? — спросил он с кислой миной и недоуменно пожал плечами.

— Как так? — в свою очередь удивился Колонитч. — Не прочитать единственную венгерскую пьесу, предложенную к постановке в начале сезона? Она у вас несколько недель лежала на письменном столе… Как же вы решились включить ее в репертуар, даже не прочитав?.. И отдали непрочитанной в другой театр?

Колонитч прекрасно понимал, что все его слова — не что иное, как демагогия, но чего не сделаешь ради собственного спасения… Как бы там ни было, поединок начался, и теперь припертым в угол оказался директор театра. Хорошо еще, что в этот момент подали кофе и директор объявил короткий перерыв. Директор понимал, что ему немедленно нужно ответить Колонитчу, и вдруг спросил, будто это только сейчас пришло ему в голову:

— Скажи мне откровенно, вписывал ты что-нибудь из одной пьесы в другую или нет?

— Разумеется, нет.

— Ну тогда почему же ты так сразу и не сказал? — Директор развел руками. — Об этом весь разговор. Так и нужно было сказать!.. Пока дитя не заплачет, мать не знает, что ему нужно…

Все засмеялись, и лед напряженности был моментально сломан. Дальше все пошло как по маслу. Директор назвал все сплетни очень глупыми, не имеющими под собой никакой почвы, подчеркнув, что среди порядочных людей и речи быть не может ни о каком плагиате. А если кому и после этого захочется почесать язык, то он уж найдет управу на клеветника — как-никак сейчас не 1950 год…

Остальные присутствующие на совещании предпочли отмолчаться, понимая, что все это касается только директора и Колонитча. И только секретарь профсоюзов, пожилой артист на выходных ролях, уходя с совещания, пробормотал себе что-то под нос.

Однако сохранить эту историю в тайне не удалось. Элемер Дручак обязан был доложить об этом в министерстве, а Баттаи, без ведома Колонитча, разразился острой статьей под заголовком «Глаз рентгена», в которой гневно обрушился на таких директоров театра, которые, не читая пьес, осмеливаются давать им оценку. Постепенно история эта стала известна всем и дошла до драматурга Докаи, который в свою очередь возмутился тем, что его драму поставили под сомнение, и начал угрожать, что дойдет до самых высоких лиц, но так дело не оставит…