Будапештская весна

В конце театрального сезона директора перевели в другое место, и этим никто не был удивлен. Театр же подлежал реорганизации: наряду с драматическими предписывалось ставить и музыкальные пьесы. Во главе такого театра нужно было поставить человека, который бы хорошо разбирался в музыке. Кандидатур выдвинули много, но все претенденты так перегрызлись между собой, что ни одного из них уже нельзя было назначить на эту должность.

Между тем наступил сентябрь. Приближался день открытия нового сезона. И тут Дручака вдруг осенило: а почему бы не назначить директором Колонитча? Он уже несколько лет работает в этом театре, хорошо знает труппу, к тому же он хороший музыкальный критик. Начальство обрадовалось такому предложению, так как всем надоело заниматься этим вопросом. Для Колонитча такое назначение явилось полной неожиданностью: как-никак в то время он оказался самым молодым директором театра!

Вскоре Липот не только примирился с Терени, но даже назначил его на должность театрального драматурга. За это время Роби тоже сообразил, что ему выгоднее вернуться на круги своя, хотя прежнее доверие к себе он, разумеется, несколько подорвал. Между Липотом и Роби установились корректные отношения. Золи Баттаи постепенно тоже простил отступника, и скоро статьи Терени опять начали появляться в журнале. Правда, пока ему давали небольшие и скромные задания…

Роби, желая отблагодарить Липота и продемонстрировать ему свою преданность, надоумил своего племянника Белу Трайбера, историка по профессии, опубликовать в одном научном журнале статью, в которой довольно подробно, на основе документов, исследовать деятельность статс-секретаря графа Липота Колонитча, отца Липота, а также эстергомского епископа. Их деятельность автор статьи назвал прогрессивной, опровергнув тем самым все, что на них наговаривали раньше…

Колонитч, работая директором театра, продолжал оставаться одним из главных сотрудников журнала, а также членом и даже председателем нескольких комиссий. Колонитч не раз выезжал за границу: то в составе делегации, то на летний отдых на собственной машине. Сначала у него был «вартбург», позже он сменил его на лучшую марку. Гизи тоже хорошо водила машину…

На театральных премьерах, на дипломатических и других приемах часто можно было видеть высокого, стройного, благообразного Колонитча. В свободное время он увлекался охотой. На сердце он теперь уже никогда не жаловался. В охотничьем обществе, членом которого был Липот, состояло мною влиятельных лиц. Он близко сошелся с ними, и они уже стали поговаривать о том, что Колонитчу пора занять руководящую должность в какой-нибудь массовой организации всевенгерского масштаба.

Вскоре это охотничье общество получило новый район для охоты, поближе к столице. Когда-то эти земли принадлежали графу Колонитчу, который затем проиграл их в карты. Сестра Липота продолжала рожать на свет маленьких Фуро, а у нашего героя, судя по всему, детей уже не будет. И поскольку он — последний мужчина из рода Колонитчей, то с его смертью род их перестанет существовать.

СЕКРЕТАРЬ

Молодость Политцера была покрыта мраком. Известно только, что родился он не то в Карцеге, не то в Ясберени, точно не помню. Отец его имел мелочную лавочку и содержал пятерых детишек. Однажды Политцер рассказал мне, с каким трудом его учили родители. Едва он успел сдать экзамены на аттестат зрелости, как его сразу же забрали в армию. Три года он провел на фронте: сначала — на карпатском, а затем — на итальянском, где был даже награжден. В конце войны он демобилизовался в чине подпоручика, но никуда не смог устроиться и стал работать у отца в лавке, занимаясь ведением торговых книг.

Этот молодой человек отличался весьма неприглядной наружностью: худой, с сильно заметной лысиной. Однако Политцер не был человеком своего времени: он умел восторгаться. Он восторгался старой и новой литературой. Поздно вечером, закрыв лавку, он спешил домой, чтобы до рассвета, не щадя глаз, читать книги в своей комнатушке. Из всех писателей больше всего он любил произведения моего отца, которого считал философом, гением и даже совестью нашего века. Любую книгу Фридьеша Каринти он зачитывал до дыр и часто цитировал.

Окружающие Политцера люди не понимали его, часто смеялись над ним и награждали далеко не лестными прозвищами. Десятки раз он писал моему отцу длинные письма, большинство из них по нескольку раз переписывал набело, но ни на одно из них так и не получил ответа. Поклонение Каринти толкнуло его на журналистскую стезю: некоторое время Политцер работал репортером полицейской хроники в местной газете. Хорошего репортера из него, однако, не получилось. Когда начался кризис, его первым уволили с работы, а позже и сама газета прекратила свое существование. Возвращаться к родителям он не захотел, так как мелочные лавки в ту пору дышали на ладан. Получить где-нибудь должность он не надеялся. В конце концов Политцер на оставшиеся деньги купил билет до Будапешта и поехал в столицу, чтобы осуществить там давно задуманный план.