Буддизм жжет! Ну вот же ясный путь к счастью! Нейропсихология медитации и просветления

Теперь, заметив взаимозависимость, вы можете добавить: «У этих экономик куда больше общего, чем я думал».

Большинство людей согласятся со справедливостью этих слов – несколько систем с сильной взаимозависимостью куда ближе к общности, чем несколько независимых. Без сомнения, одной из причин, почему наш организм считается единым целым, является то, что его части – легкие, почки и другие внутренние органы – очень взаимозависимы.

Так что странно было бы возражать человеку, описывающему подобное осознание общности или единства, словами: «Нет-нет, ты ошибаешься. На самом деле это взаимозависимость и взаимосвязь, а вовсе не общность или единство». Разве именно взаимозависимость и взаимосвязь не указывают на общность и единство? Конечно, это не совсем одно и то же, но разве не справедливо заметить, что чем больше взаимосвязи и взаимозависимости, тем ближе вы к единству? И разве люди, поддерживающие доктрину пустоты, не говорят на самом деле о том, что реальность пронизана взаимозависимостью и взаимосвязями?

Сказанного уже почти достаточно для того, чтобы заставить вас задуматься, почему кто-то расстраивается, когда люди вроде Вебера говорят о единстве, а не о распространении пустоты. Зачем возмущаться чужой, возможно, вполне оправданной позицией по не самому ясному семантическому поводу? Но философские ставки здесь куда выше, чем кажется на первый взгляд. Вот мы и подошли к вышеупомянутому столкновению между буддистской и индуистской философией.

В индуистском течении, в особенности относящемся к школе адвайта-веданта, присутствует идея о том, что индивидуальная личность, или душа, на самом деле лишь часть так называемой вселенской души. В терминах индуизма это звучит так: атман (личность, или душа) есть брахман (вселенская душа).

То есть сказать, что атман является чем угодно – брахманом или чем-то иным, неважно, – значит признать, что атман вообще существует. А ведь считается, что само зарождение буддизма, его ясное проявление в индуистской среде, во многом связано именно с отрицанием существования атмана.

Так что теперь вы понимаете, чем появление Гэри Вебера на моем курсе по буддизму могло мне аукнуться. Сказать, что «все едино» – с философской точки зрения означает признать существование «я». А отсюда, в свою очередь, рукой подать до предположения, что буддизм ничего особенного в восточную философию не привнес.

Но вот что забавно – сам-то Вебер отрицает существование «я». Свое ощущение «я – всё» он явно и четко увязал с ощущением «я – ничто». И действительно, более поздняя часть нашего диалога на видео сделала эту связь еще сильнее.

– У меня был опыт во время медитации, – сказал я ем у, – когда границы моей личности внезапно стали казаться в определенном смысле более прозрачными. То есть в тот момент, когда пение птицы достигло моих органов чувств, между ними как будто вообще не было разделительной полосы.

– Ее и нет, – ответил он.

– Но это был единичный и очень мимолетный опыт. Ты же утверждаешь, что каждый день буквально идентифицируешь себя с чем угодно так же сильно, как с самим собой?

– Да, вроде того. Не совсем так, но… Я не идентифицирую себя с чем угодно. То есть нет никого, с кем я или кто-то другой мог бы идентифицировать себя. Это лишь пустое и спокойное присутствие внутри (моего тела), распространяющееся наружу (за пределы моего тела).

– То есть, сказав, что ты идентифицируешь себя со всем на свете, я напрасно употребил местоимение «ты»?

– Точно. Потому что нет никакого «я», чтобы идентифицировать его со всем на свете.

Как ему удается так говорить – парадоксально, на языке, который ни к буддизм у, ни к индуизму полностью отнести нельзя? Ну, что касается парадоксальности, то в самом начале книги я говорил о том, что тем, кто не любит парадоксы, вряд ли подходит восточная философия (как и квантовая физика). Что касается отказа Вебера говорить на языке буддистской или индуистской доктрины, изучению которых он отдал многие годы, то отказ этот связан с тем, что Гэри не относит себя ни к одной конкретной философии. А потому ему не приходится толковать свой опыт, полученный в ходе медитации в русле той или иной традиции. Он говорит только о том, что чувствует.

И то, что он чувствует, помещает его на границу между буддизмом и индуизмом. Одно его слово найдет отклик у буддистов, другое – у индуистов. Что, в общем-то, выглядит правильным в свете того, о чем я говорил ранее: нет такой уж большой разницы между утверждением «Все на свете настолько взаимосвязано и взаимозависимо, что трудно говорить об индивидуальности предметов и явлений» – и утверждением «Все на свете настолько взаимосвязано и взаимозависимо, что по сути всё есть одно».