Будет больно (СИ)

Джеджун, тот, что металлическим изваянием застыл на века, смотрел в ответ открыто и смело. Его шею практически скрывал мощный ошейник, от него тянулась цепь, и сабмиссив намотал ее на правую руку, словно играя. Его торс был обнажен, на гладкой коже угадывались лишь полоски упряжи, напоминающие изящный корсет. Расстегнутая ширинка узких штанов будоражила мысли. Юнхо видел, как многочисленные посетители выставки нет-нет, да и вставали на цыпочки в попытке заглянуть туда. Точеные ключицы, холмики сосков, голые ступни, придавали сабмиссиву порочного очарования. Он бросал вызов доминантам, дерзкий и наглый, показывал, что они не достойны его. Юнхо знал, что вызовет этим ажиотаж, возможно даже осуждение. Он и стремился к тому, чтобы расшевелить искушенную публику, оставаясь в пределах «Темы», не сводя к банальной попсе. Ему нужны были эмоции зрителя, и для этого он заготовил сюрприз. За статуей находилась арка. Ее стена была покрыта зеркалом, и, любой, кто сместился бы вбок, дабы заценить сексуальную задницу и спину юноши, попадал под прицел суровых глаз… госпожи. Маленькая и худенькая, она выглядела подростком, упрямым и беспощадным, смотрела словно бы свысока. Ее губы были сжаты в тонкую линию. Девушка была настолько же красива, сколько страшна. Не внешностью, а внутренней силой и кровожадностью. Ошейник саба с этой стороны смотрелся как всклокоченные волосы, а цепь, что спадала с руки сабмиссива, превращалась в длинный хлыст. Аюми держала ее небрежно, всем своим видом показывая, насколько незначительны людишки, останавливающиеся перед ней. Она тоже бросала вызов, но уже сабмиссивам, словно бы спрашивая, кто достаточно смел и уверен в себе, чтобы встать к ней в пару. Два лица в одном изваянии, две истории. Так же как в человеке есть и ад, и рай, черное и белое, низменные желания и достоинство.

— …Юнхо!

Мужчина встрепенулся, расслышав возглас Джеджуна.

— Как ты?

— Все хорошо, просто задумался.

— Устал?

— Немного.

— Еще бы, ты с самого утра вертишься перед журналюгами и извращенцами. Поехали домой.

Юнхо повернулся к выходу, но никак не мог оторвать взгляд от магнетических глаз своего детища. Дже потянул его на выход. Краем глаза он заметил отражение зеркала, и ему показалось на миг, что мегера злобно уставилась на него. Ненависть. Только так можно было описать ауру, окутывающую госпожу. Ким поежился.

— Не хотел бы я работать ночным сторожем. Увидишь эту вот, обсерешься да поседеешь.

Юнхо рассмеялся, забросил руку на плечо парня и направился к коридору.

— У тебя слишком развито воображение.

— Эта баба действительно страшная. Кажется, что сейчас выскочит из-за спины и присунет страпона.

Чон запрокинул голову и громко расхохотался.

— Мнительный параноик.

Такахиро пригласил обоих выпить за успешную премьеру, но особо не удивился обоюдному отказу. Юнхо загнал Дже в машину, и они отбыли так быстро, что предоставили японцу пищу для бурных фантазий.

— Думаю, мне нужно позвонить отцу, — Джеджун потыкал кнопку, выбирая радиостанцию. — Рано или поздно кто-то из знакомых увидит ту статую. Лучше будет, если я скажу, что поучаствовал в качестве модели, по крайней мере, всегда можно надавить на жалость: голодный студент и тэ дэ и тэ пэ.

— Разумно, — кивнул Чон. — Если хочешь, можем выслать ему брошюру завтра утром. Он оценит, что ты сам скажешь ему, а не кто-то левый.

— Эм… а можно отфотошопить и скрыть корсет? Да и ширинку тоже, — Дже захихикал. — Если он увидит наследника своих компаний в таком виде, пизда мне.

— Прикинь его удивление, когда ты кончишь от его ремня на своей попке!

— Иди ты! — Джеджун симпатично смутился. — Мои друзья и семья далеки от искусства, может, пронесет.

— Что бы ни случилось, я всегда тебя поддержу, — Юнхо опустил левую руку на колено питомца. — Помнишь, да? Стыдно должно быть им, а не тебе. Комплексы у них, ты же свободен от предубеждений, а потому прекрасен.

— Говори мне это почаще, плиз, — Дже с благодарностью погладил ладонь доминанта.

Вечером было довольно много машин, а потому дорога до дома Чона заняла едва не час. Дже изрядно проголодался. Он рванул к холодильнику сразу же, как выпрыгнул из кед. Юнхо взглянул на разбросанную обувь.

— Малыш.

— Да?

— Иди сюда.

Ким вернулся. Мужчина указал на кеды, потом кивнул на три круглые вазы, напоминающие аквариумы, стоящие на полке по разные стороны от телевизора. Крайние были прозрачные, та, что посередине, угольно-черная. Небольшая квартира была обставлена лишь самым необходимым, и вазы являлись, пожалуй, единственным декором. Гостиная и кухня разделялись лишь барной стойкой, спальня, душевая и гардероб были в другой комнате. Левая ваза была наполнена черными камешками, правая — белыми. Ванильные посетители подумали бы, что это всего лишь решение дизайнера, однако их назначение было куда больше, чем просто создание уюта.

Джеджун вздохнул, наклонился и поставил обувь аккуратно на полочку, после чего подошел к вазе с черными камнями и достал один, переложил в ту, что стояла посередине полки.

— Сегодня четверг. Выбери два камня, — приказал Юнхо, медленно распутывая узел галстука.