Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Он даже подобрать сравнения подходящего не мог, потому что все они казались недостаточно объёмными.

Рендалл задыхался, метался по кровати, облизывая пересохшие губы, и вскоре кончил с громким стоном, а когда посмотрел на Терренса, отметил не без удивления, что тот не кривился от отвращения и не тянулся за салфеткой, чтобы показательно вытереться. Терренс провёл пальцами по подбородку, стирая белёсую дорожку, и, не испытывая даже минимального стеснения, не мучаясь сомнениями, слизал с них сперму. В этот момент выражение лица у него было невыносимо порочное. Терренс делал всё в молчании, без дополнительных дурацких комментариев. Не говорил стандартной чепухи, не применял приторный тон, способный намеренно подчеркнуть избитую фразу: «ты сладкий».

Понятно же, что никакой сладости и в помине нет.

Он просто навис над Рендаллом и прижался к его губам. В этом солоноватом привкусе тоже было нечто такое, делающее его странным. Наверное, даже не в нём самом, а в осознании, что именно довелось ощутить и попробовать.

Рендалл непроизвольно облизнулся, сожалея, что Терренс уже отстранился и теперь смотрел на него пристально, как будто пытаясь понять, насколько они друг друга дополняют. Насколько Рендаллу приятно или противно то, что он сделал только что. Стоит продолжать? Или остановиться? Ведь теория – это одно, а практика – совсем другое. И то, что в теории способно спровоцировать бешеный восторг, на практике вызовет лишь отторжение.

– Я научу тебя всему, – выдохнул Терренс, замечая в глазах отблески растерянности, а после замер в ожидании согласия. Или отказа.

– Научи, – ответ сопровождала лёгкая полуулыбка, и Рендалл сам потянулся за ещё одним поцелуем, прижался к губам, облизал их, проник языком в приоткрытый рот.

И Терренс вряд ли мог сказать, от чего голова кружилась сильнее.

То ли от вина, которое нельзя назвать крепким и таким уж непривычным для организма – он ведь не малолетняя девочка, впервые пробующая спиртное.

То ли от близости Рендалла, на которого он заглядывался в течение последних нескольких месяцев своей жизни, вспоминая их общую историю едва ли не до первой встречи в парке, но так и не решился бы попробовать с ним хоть что-то, если бы не случайное столкновение в городе.

Рендалл был для него эликсиром чистого безумия, квинтэссенцией любовного помешательства.

В определённой мере, это пугало, но и наслаждения приносило не меньше.

Рендалл горячий, отзывчивый, страстный. И, – о, неужели такое действительно возможно? – стонет умопомрачительно сладко. Так, что это не наталкивает на мысли о дешёвом порно или театральной постановке. С элементами всё того же порно.

Терренс ловил себя на мысли, что впервые наслаждается голосом партнёра, а не жаждет заткнуть ему рот, как случалось прежде. А в голову лезли удивительные мысли. Он хотел напиться Рендаллом, хотел, чтобы это состояние ментального головокружения никуда не девалось. Хотел находиться рядом. Хотел, чтобы никто другой не пытался предъявлять права на Рендалла.

Прекрасный, идеальный, восхитительный.

И только его.

Подобная постановка вопроса виделась ему безупречной.

Кончая, он прошептал имя так, как было позволено только ему. Для остальных – Рендалл. Для него – Рен.

Уснули они только под утро.

Эта ночь положила начало отношениям, в которых они потерялись и растворились без остатка на полтора месяца, а потом бестолково разошлись, поскольку сыновний долг потребовал от Рендалла определённых жертв.

Согласны ли вы, Кейтлин Эмилия Бартон…

Рендалл слушал торжественную речь в напряжении. Ждал, мысленно делал ставки: решится ли Кейт бросить его первой, отказавшись от брака, который был ей в тягость не меньше, чем ему? Нет. Не решилась. Она не собиралась делать этого из принципа.

Наказывала себя за то, что не смогла добиться поставленной цели.

Его за то, что он получил любовь Терренса играючи, не прикладывая к этому особых усилий.

Терренса за то, что посмел влюбиться не в неё, а в другого человека.

– Да, я согласна, – голос её прозвучал холодно, хотя и без демонстрации повышенной степени отторжения.

Рендалл чувствовал, что теперь все взгляды переметнулись в его сторону. Остались считанные секунды до принятия окончательного решения. Спину будто прижигали калёным железом.

Отец смотрел с ненавистью, а Мартин – со своим вечным сожалением.

Он не знал всей правды, если, конечно, Терренс с ним не поделился историей отношений. Он просто верил, что Рендалл таким поступком предаёт его старшего брата, нанося смертельный удар.

Согласны ли вы, Рендалл Герберт Стимптон…

Воздух, окутывающий его, сгущался.

Трой затаил дыхание, будто именно он, а не Рендалл, должен был отвечать на поставленный вопрос и ставить подпись на официальных документах, обязуясь навечно связать себя узами брака с Кейт.

«Ты уходишь в никуда, Рендалл Герберт. Никто не даст гарантии, что у вас что-то получится. Ты отказываешься от стабильности и сытой жизни, пусть и в сопровождении ненависти, ради Терренса? Ты готов рискнуть? Ты уверен в том, что делаешь?».

«Да. Да. Тысячу раз да».

Обернувшись, Рендалл вновь перехватил взгляды одноклассников.