Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Льюис услышал, что к нему обращаются и остановился, не прибегая к любимой тактике. Он имел обыкновение притворяться невидимкой, слепым и глухим, к тому же.

Альберт не без вмешательства внутреннего сарказма отметил, что уже через пару секунд Эштон взвоет волком и торжественно провозгласит недавнюю идею о переговорах самым нелепым решением, которое только принимал в своей жизни.

Эштон был сама доброжелательность. Похоже, не представлял, с кем связывается.

Альберт приятелю заранее сочувствовал, что не мешало ему иронизировать про себя, а его внутреннему голосу – отпускать едкие комментарии относительно происходящего.

– Привет. – Эштон, остановившись напротив Льюиса улыбнулся, пытаясь расположить того к себе. – Мы тут подумали… Не хочешь прийти на наш спектакль?

– Спектакль? – повторил Льюис и нахмурился. – А что именно вы ставите?

О своём желании посетить данное мероприятие или отсутствии оного, промолчал. Но хотя бы ответил, и уже это Альберт посчитал победой. Он, пытаясь найти общий язык с этим человеком, неоднократно натыкался на стену ледяного молчания и отвращения к собеседнику, отражённого в глазах, потому и предпочитал держаться на расстоянии, не убивая нервы на разговоры с тем, у кого на все вопросы находился один ответ.

Льюис всех всегда игнорировал и никогда не заговаривал первым.

Впрочем, он был одним из немногих людей, постоянно посещавших кабинет школьного психолога. Это что-то да значило.

– Триллер с нотами садизма и эротизма, – небрежно бросил Альберт.

– Он шутит, – тут же вмешался Эштон. – Хотя… С какой стороны посмотреть. Вообще-то постановка приурочена к празднованию Хэллоуина, потому с тематикой нам не разгуляться. Приходится выбирать из стандартной программы. Мы решили показать новую интерпретацию «Дракулы». При желании, там можно и садизм усмотреть, и эротизм, и триллер. Всё в рамках приличия, но каждый ведь судит в меру своей распущенности.

– Отлично, – сдержанно отозвался Льюис.

Уголки его губ чуть дрогнули, приподнимаясь, но он тут же их опустил, словно побоялся проявления эмоций, посчитав их лишними и неуместными.

– Ты, правда, так думаешь? – воодушевился Эштон, но ответа дожидаться не стал и продолжил. – У нас пока только сценарий готов, да и то постоянно приходится вносить правки. Написать основу – это половина пути. Этот сценарий нужно ещё и отыграть неоднократно, чтобы в итоге показать зрителям класс. Чем больше репетиций, тем лучше.

– А какое отношение репетиции имеют ко мне?

– На самом деле, мы хотели спросить, не знаешь ли ты, где сейчас Рекс? Вы вроде как соседи. Может…

– Он не отчитывается передо мной о своих делах, – чётко проговорил Льюис, прижимая к груди ежедневник. – С тех пор, как закончились занятия, мы не пересекались. Потому не знаю. Извини.

– Ладно. – Эштон вновь лучезарно улыбнулся. – Прости, что побеспокоили.

– Ничего страшного.

– На премьеру всё равно приходи. Может быть, понравится. Тем более праздник планируется масштабный. Если не наше выступление, то что-нибудь другое обязательно привлечёт внимание. Там будет весело.

– Я подумаю, – пообещал Льюис и чуть позже добавил: – Спасибо за приглашение.

Эштон кивнул и, проводив Льюиса, поспешившего удалиться, взглядом, вновь обратился к Альберту:

– Видишь? Всё просто, он нормально разговаривает. Чего ты боялся?

Альберт собирался произнести перед приятелем длинную пространную речь, суть которой сводилась к тому, что на него реагировали иначе, но не успел.

Телефон запищал, и Альберт потянулся к раскрытой сумке. Пробежался взглядом по экрану, удовлетворённо хмыкнул.

– Мюррей ждёт нас в актовом зале.

– Пришёл. Не стоило разводить панику на пустом месте.

– Перестраховаться не мешало.

– Молчи, мастер маркетинга. – Эштон толкнул приятеля локтем в бок и поспешил увернуться от подзатыльника. – «Триллер с нотами эротизма и садизма». Это, несомненно, чудесный ход. На него бы многие повелись и побежали смотреть, но только не в данном случае. После такой рекламы Льюис точно обойдёт нашу постановку десятой дорогой.

– Ты удивишься?

– Нет.

– И я тоже не удивлюсь. На наши постановки никогда никто не приходит.

– В этот раз всё будет иначе.

– Посмотрим.

– Выше нос, Берти.

– Не называй меня этим жутким «Берти», – процедил Альберт, моментально растеряв меланхоличные настроения.

Эштон засмеялся.

Он отлично помнил, что способно приятеля взбодрить. Не упоминание о росте, так применение в разговоре производной формы имени. Её Альберт ненавидел не меньше, чем пустые залы. А, может, и больше.

Эштон по себе знал, насколько продуктивной может быть злость, если направить её в нужное русло. Не на разрушение, а на созидание. Достаточно лишь немного зацепить Альберта, чтобы он вспыхнул, как спичка, и это даст потрясающий результат – стремление выложиться на сцене на сто процентов, умноженное на желание работать до тех пор, пока всё не будет сыграно идеально.

Всего-то и нужно, что назвать Альберта дурацким сокращением. Главное – потом успеть увернуться от тяжёлого предмета, летящего прямо в голову.

Данным умением Эштон овладел в совершенстве, потому не боялся рисковать.

*