Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

В работе над сценкой, они использовали не только роман Брэма Стокера, но и другие произведения, связанные с именем культового персонажа, в том числе, мюзиклы. Петь, правда, ни Альберт, ни Рекс достойно не умели, потому единственное, что они жаждали оттуда почерпнуть – это манеру подачи материала. Чему-то в процессе просмотра научиться у профессионалов, что-то, напротив, не использовать, желая избежать ошибок.

– Почему он должен так поступить? – удивился Эштон, отвлекаясь от своих бумаг и глядя на приятеля с недоумением.

Альберт снова трясся за судьбу постановки и искал подвох в поведении каждого, кто был причастен к реализации грандиозного плана. И это, несмотря на то, что свою роль в постановке Альберт считал – отчасти – омерзительной.

В центре повествования стояли граф Дракула и его возлюбленная. Поскольку актрис в театре не было, несложно догадаться, на кого сценарист и второй актёр возложили обязанности по исполнению данной роли.

Не понаслышке знакомый с историей театра Альберт знал, что в определённые периоды времени в разных странах на сцену, исполняя женские роли, поднимались мужчины. А в Японии и ныне существовал театр, практикующий обратную систему – все роли там исполняли женщины. Он принимал эти познания, как часть культуры и никак не комментировал, но лично для себя находил подобный расклад унизительным. Он не хотел наряжаться в платье, наносить макияж и делать причёску, завивая волосы и подкалывая их десятком шпилек.

Он так отчаянно бился за доказательство мужественности, и тут…

Одним поступком он рисковал перечеркнуть все былые достижения и заслуги.

Однако альтернативы не было. Нарядить Рекса в женское платье не представлялось возможным. Такая рокировка превращала тщательно продуманную сцену в фарс, пародию, сатиру… Да во что угодно, но только не в произведение искусства.

Альберт нервно покусывал зубочистку, гоняя её из одного уголка рта в другой, ярко ощущал на языке вкус размокшей древесины и размышлял над ценой своего падения. Интересно, какое количество переломанных носов убедит всех в том, что это была единичная акция, а не постоянная забава?

Особых иллюзий он не питал, потому заранее готовился к активному доказательству своей правоты с помощью кулаков.

– Потому что я до сих пор сомневаюсь в его реальности, – хмыкнул Альберт, потянувшись и сорвав с ветки пожелтевший лист.

Они пока не облетели, продолжая радовать глаз разноцветным окрасом, пришедшим на смену однотонной зелени.

Осень не окончательно вступила в свои права. Периодически из-за туч выглядывало солнце, и можно было подолгу разгуливать по улице, не рискуя подхватить простуду.

Альберт, имевший дурную привычку – ходить в куртке нараспашку, нередко страдал в зимний период. Сейчас это ещё было возможным и не грозило неприятными последствиями.

– Он придёт, – заметил Эштон, собирая листы с помощью скрепки и бросая карандаш в школьную сумку. – Он относится к игре, как к развлечению, а не к чему-то серьёзному. Однако она ему по-настоящему нравится, кажется забавной. Глупо бросать то, что приносит тебе положительные эмоции и нечто, сродни наслаждению. Если не уверен, можешь позвонить и спросить, когда он соизволит подойти к актовому залу.

– Это будет выглядеть, как нож, приставленный к горлу, – произнёс Альберт, бросив зубочистку в карман и принимаясь раздирать лист на части. – Не хотелось бы терять единственного человека, который действительно заинтересован в нашем клубе, а навязчивость ни к чему хорошему никогда не приводила.

– Есть запасной вариант.

– Какой?

– Спроси у его соседа. Это же он идёт, да?

Альберт притормозил и присмотрелся.

– Он, – подтвердил, спустя пару секунд наблюдения.

Спутать Мэрта с кем-то другим было практически нереально.

Белая ленточка, перехватывающая хвостик не слишком длинных, но и не особенно коротких волос, до зеркального блеска выпрямленная прядь, спадающая на лицо, неизменное его выражение – отторжение ко всему миру. Плотно сжатые губы, невидящий взгляд, будто Льюис не на собеседника смотрит, а мимо него, белеющие – на расстоянии это рассмотреть не получалось, просто вспоминалось сразу же – пальцы, сжимающие тетрадь, ежедневник или ручку школьной сумки.

– Вот и спроси у него, – повторил Эштон.

– Так себе перспектива, – произнёс Альберт, не проявив энтузиазма.

Как и большинство учеников академии, более или менее знакомых с Льюисом, он не испытывал прилива радости при необходимости разговора. Зачастую слова из Льюиса приходилось вытаскивать клещами, а ещё – тщательно искать к нему подход, чтобы не наткнуться на уничтожающий взгляд. С ним было невыносимо сложно, а Альберта подобная расстановка сил не столько угнетала, сколько раздражала.

– Да ладно. Не убьёт он тебя и не укусит, – усмехнулся Эштон. – Всего пара слов. Это проще простого. Льюис! Эй, Льюис, погоди минутку…

Эштон поднял вверх руку, обращая на себя внимание Льюиса. Схватил Альберта под локоть настолько стремительно, что возможности возмутиться не осталось, и потащил за собой, показывая на собственном примере, как нужно вести разговоры в цивилизованном обществе.