Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Он и не должен был удаваться. Это же Ева, так что мне пора привыкнуть и не питать иллюзий, – произнёс Рекс, запустив ладонь в волосы и потянув за них. – Кажется, наряжалась она не для того, чтобы на неё с восторгом и завистью смотрели другие родители, а исключительно ради встречи со мной. Главная загадка вечера для сына. Определить количество карат в камнях, подсчитать стоимость. Услышать, сколько стою в её жизни я. Сравнить, порыдать от отчаяния. Знаешь, сколько?

– Сколько?

Льюис подошёл ближе и теперь стоял напротив, на расстоянии вытянутой руки. Всего-то и нужно – потянуться к нему, прикоснуться, обнять и не отпускать, чтобы все неприятности убрались на второй план.

– Ноль, а, может, меньше. Вещь отрицательной стоимости. Я в жизни Евы даже не уценённый товар, а нечто такое, что уже и по максимально заниженной цене не требуется… Нет, я не питал иллюзий. Не думал, что она сейчас предложит мне посетить свадебное мероприятие, занять место деда, повести её к алтарю, передавая в руки нового супруга. Но она по-прежнему моя мать, и я, несмотря ни на что, всё-таки продолжаю её любить. Не знаю, почему она выбрала для разговора именно этот день. Не знаю, зачем вообще решила поставить меня в известность. С тем же успехом она могла оповестить меня постфактум, не портя настроение сейчас. Что-то заставило поступить именно так. – Рекс дёрнул плечом, стряхивая невидимое прикосновение, запрещая думать о неприятном инциденте. – Какое счастье, что у меня есть Марго. Иначе бы я свихнулся от столь высоких отношений в семье.

– У тебя есть не только Марго, – произнёс Льюис, делая шаг вперёд. – У тебя есть ещё Адель. И я.

– И ты.

Рекс тоже шагнул к Льюису, позволяя обнять и обнимая в ответ.

Он не собирался лить слёзы, привлекая к себе – при помощи покрасневших глаз, носа и распухших губ – повышенное внимание во время церемонии вручения аттестатов. Он и пару слезинок не проронил, продолжая выдерживать испытание на прочность с достоинством, как и подобает королю.

В присутствии своего самого верного и преданного рыцаря он имел возможность слегка ослабить самоконтроль, рассказать обо всём. Знал, что Льюис его поймёт, скажет что-нибудь успокаивающее. Или не скажет, а сделает. Например, обнимет так, как сейчас, выражая одним действием гамму эмоций и чувств.

– Спасибо, – прошептал Рекс ему на ухо, отводя немного в сторону прядь волос и проводя носом по тёплой, пахнущей лосьоном, гладковыбритой щеке.

– Не за что, – так же тихо ответил Льюис. – Что бы ни случилось, всегда помни об этом. И о том, что для меня ты бесценен. В какой-то степени, это наш день. Наш праздник. Никто не должен его испортить. Нет, не так. Его нам никто не испортит. Верно?

Он не настаивал на ответе, но Рекс и так знал, что не сможет произнести нечто, опровергающее недавнее высказывание, противоречащее, просто потому, что Льюис рядом с ним, а раз так, то всё остальное – не важно. Всё остальное – пыль и нелепая мишура, когда у него есть нечто такое, максимально настоящее, запредельное, дающее силы двигаться дальше.

То самое, что принято называть любовью.

Сейчас у него не было никаких вопросов. Только непоколебимая уверенность.

– Да, – произнёс Рекс решительно. – Идём в зал и попрощаемся со школой как следует!

*

– Ещё пара сигарет, и от тебя будет разить не хуже, чем от пепельницы, – произнёс Алан, материализовавшись за спиной приятеля.

В общем-то, слегка преувеличивал масштабы случившегося. Курт всего лишь второй раз за вечер курил, хотя, стоило признать, что для полноты эффекта хотелось не только сигарету приговорить, но и хлебнуть чего-нибудь горячительного. Окончательно успокоиться и сделать то, что запланировал. Останавливало от приёма спиртного знание, что терапия может слегка затянуться, и красивый жест превратится в дерьмовый фарс, за который станет стыдно вдвойне.

Курт резко обернулся, протянул Алану пачку.

– Будешь?

– Когда я отказывался? – хмыкнул тот, попутно вытащив у Курта из рук ещё и зажигалку.

– У кого теперь начнёшь сигареты клянчить?

– Учитывая частоту моих забав, достаточно будет пересекаться с тобой пару раз в год, чтобы удовлетворить потребность в никотине, – заметил Алан, затягиваясь впервые за два месяца.

В таком графике курения он видел особую прелесть. Как девушки, сидевшие на диетах, баловали себя раз в несколько недель чем-нибудь, запрещённым в другое время, так и он себя награждал сигаретами. Вспоминая все те ужасы о вреде курения, сложно было назвать очередную сигарету именно наградой, но Алан иного сравнения не придумал.

– Тоже верно, – согласился Курт, затушив окурок и швырнув его в мусорку.