Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Всё могло ещё неоднократно подвергнуться изменениям, но, судя по тому, что общение продолжалось в активном режиме четыре года и не думало сходить на «нет», предпосылки к чему-то большему, нежели дружба, у этих двоих имелись. Они могли со временем расстаться, но полноценный роман, а не обмен нежностями в сети, у них обязан был случиться.

– Какие люди удостоили библиотеку своим вниманием, – протянул Трой, поглядев в сторону выхода.

Мартин тоже повернулся, чтобы посмотреть. Около двери стояли Терренс и Энтони. Судя по всему, Энтони собирался работать с материалами для своих проектов, а Терренс пришёл за компанию.

Пристальное наблюдение не осталось незамеченным, потому что Терренс направился к столику, занимаемому братом и врагом за номером… Теперь Трой не знал, какую позицию занимает в списке недругов Терренса, но подозревал, что почётное первое место уступил соседу по комнате, и ныне поток концентрированной ненависти направлен уже не на него, а на Рендалла.

С одной стороны, это радовало. Не смена приоритетов, и, как следствие, то, что Рендалла мечтали со свету сжить, а то, что Терренс перестал при каждом удобном и неудобном случае компостировать мозги Трою.

С другой, заставляло недоумевать, как и остальных участников небольшой компании. Ни Мартин, ни Энтони, ни он сам пока так и не поняли, что стояло за построением стены отчуждения и злости между теми, кто никогда даже статус друзей не носил.

Трой хотя бы на словах был Терренсу другом, но Рендалл…

А, впрочем, какая разница?

Рендалл, кажется, не принимает это близко к сердцу и не страдает ночи напролёт от мыслей, что старший сын директора метает дротики в его фотографию, говоря образно.

– Тебе тоже прислали письма из университетов, – произнёс Энтони, наклоняясь и подбирая одно из посланий, валяющихся на полу.

Столь небрежное отношение к документации его удивило, но комментировать поступки он не стал, решив, что первопричины есть у любого поступка. У Мартина, скорее всего, тоже обнаружились.

– Да, – коротко отозвался Мартин, не желая развивать эту тему в полноценный разговор.

Если в присутствии Троя он ещё мог слегка приоткрыть завесу тайны, то рядом с Энтони откровенничать хотелось того меньше. По неизвестным Мартину причинам, он просто не воспринимал Энтони так, как тот пытался себя преподнести. Не отрицал, что, возможно, ошибается, но переломить собственное восприятие не пытался, оправдываясь универсальной формулировкой – «не мой человек». Энтони и, правда, был совсем не его. У них почти не обнаруживалось общих интересов, хотя, разговаривать нормально они могли и показательные склоки на потеху публики не устраивали.

– И что там написано? – поинтересовался Терренс, опускаясь на стул рядом с братом.

В сторону Троя он не смотрел из принципа, будто того здесь и не было. Пустое место, которое почему-то пытается разговаривать.

– Не имею представления.

– Как это?

– Я их не распечатывал. Так понятнее? – спросил Мартин, чувствуя, как и без того скверное настроение стремительно уходило ниже уровня плинтуса.

Беспомощно посмотрел в сторону Троя.

Оба понимали, что Терренс обязательно сделает то, чего сам Мартин постарался избежать. Он, несомненно, вскроет письма, и, если там будет предложение поступить именно в это учебное заведение, не раздумывая, скажет глупость относительно хороших новостей.

Для Мартина они не были хорошими. Они для него были темнее чёрного.

Насколько Мартин старался прочувствовать настроение окружающих людей, зарекомендовав себя человеком довольно-таки чутким и понимающим, настолько же равнодушным и слепым в плане чувств оставался Терренс.

Сначала Трой применил иную характеристику. «Подслеповатым». Но потом понял, что у Терренса там глубокий минус, как и в настроении Мартина.

Последний наблюдал с отвращением за тем, как брат отрывает бумажную полосу и вытаскивает на свет всю документацию.

– Но здесь всё прекрасно, – произнёс Терренс, спустя некоторое время. – Нет такого, из-за чего стоит швырять послания на пол.

– Нет, ничего, – повторил Мартин, с трудом удерживая контроль над эмоциями. – Совсем нет ничего такого, чего бы я хотел.

Он собирался много чего сказать относительно поступления и того, как воспринимает эти новости. Поведать о словах и поступках родителей, обвинить Терренса в том, что из-за его нежелания продолжать ведение семейных дел, приходится жертвовать своей жизнью именно ему, но… не смог.

Устраивать сцены и кричать, срывая голос, бить и крушить всё вокруг – это был совсем не его стиль.

Потому он просто выхватил из рук Терренса вскрытые письма и пошёл к выходу из библиотеки. Оказавшись за её пределами, перешёл на бег, надеясь, что никто не кинется его догонять, а если кинется, то не сумеет этого сделать.

– Какая муха его укусила? – спросил Терренс, наконец, удостоив вниманием Троя. – Почему такая неадекватная реакция на хорошие новости?

– А ты уверен, что для него они хорошие? Может, догонишь брата и непосредственно у него спросишь, какие причины заставили столь остро отреагировать на произошедшее?

– Не догоню. Сам расскажет, если захочет.