Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Ну да, естественно. Зачем думать о других, когда можно подумать о себе. Драма-квин вообще замечает хоть что-то, кроме своих личных вроде как трагедий? Или ей безумно нравится играть в несчастного и всеми обиженного? О том, что творится в жизнях других людей, знаешь? Или ты вечно зациклен на собственной персоне?

– Я пойду, попробую поговорить с ним, – вклинился в спор Энтони.

Понимал, что особых успехов вряд ли добьётся, учитывая принципы их с Мартином обычного взаимодействия на уровне вопроса о состоянии дел и удовлетворении ответом, что всё хорошо. Но он действительно почувствовал себя неловко ещё в тот момент, когда Мартин с ужасом смотрел на процесс вскрытия конверта. Там было всего лишь приглашение, а Мартину оно представлялось, как минимум, сообщением о том, что жить ему осталось не больше года.

Иных аналогий Энтони не придумал.

– Иди, если хочешь, – отмахнулся Терренс.

Энтони это разрешение не требовалось. Ему действительно хотелось узнать причины плохого настроения Мартина.

Оно, по мнению Энтони, граничило с отчаянием.

Стоило только покинуть поле боя, как участники спора тоже разом замолчали, предпочитая немое сражение – обмен убийственными взглядами. Трой сидел, сложив руки на груди, Терренс крутил в пальцах телефон, не боясь уронить его и разбить.

– Чего уставился? – спросил грубо.

– Ты такой недалёкий, – вздохнул Трой. – Никогда не видишь дальше собственного носа и бесишься, когда всё складывается не так, как хочется тебе.

– Все бесятся, когда их планы рушатся.

– Точно. Но одни умеют проигрывать с достоинством, а ты этого навыка полностью лишён.

– Поучи меня жизни, придурок, – фыркнул Терренс.

Теперь в молчаливой дуэли потребность отпала, и Терренс тут же отвернулся, чтобы не смотреть на оппонента и не признавать правдивость его слов.

Да, Трой был прав. Тысячу раз прав.

Но Терренс никак не мог отделаться от чувства неудовлетворённости жизнью и тотального разочарования в людях. Потому не стремился их оправдывать, а каждого автоматически приравнивал к ничтожеству, чтобы потом не было больно от них отделываться. И всё равно… не помогало.

Он обжигался вновь и вновь.

Трой по жизни придерживался позиции, гласившей, что помогать стоит только тем, кто в этом по-настоящему нуждается и, что самое главное, просит о содействии. Навязывать своё общество человеку, которого от одного только вида передёргивало, было довольно невежливо, а ещё это никому из них радости не приносило.

Трой прихватил телефон и вышел из-за стола. Все, с кем ему было приятно общаться, библиотеку покинули, а разговоры с Терренсом были похожи на сеанс добровольного мазохизма. Только удовольствия от них не было вовсе. Ни обычного, ни извращённого.

Трой не любил тратить время впустую, не стал этого делать и теперь.

Терренс остался в гордом одиночестве, выдохнул с шумом и со всей силы ударил носком ботинка по ножке стола.

Боль не принесла облегчения, породив лишь очередную порцию раздражения.

*

Оказавшись в коридоре, Мартин взял себя в руки и почти успокоился.

Были ещё какие-то отголоски недавнего урагана, но уже не столь масштабные и разрушающие, как прежде. Мартин не считал собственное поведение глупым, извиняться за выплеск эмоций перед Терренсом не собирался. В конце концов, он тоже имеет право на слёзы, гнев, обиды и возмущения. Он такой же живой, как и все остальные. И он далеко не идеальный, потому не стоит ждать от него невозможного.

С завидным постоянством он ловил себя на мысли о том, что жаждет разорвать полученные письма, глядя в глаза родителям, а потом с чувством собственного достоинства заявить во всеуслышание, что в ближайшее время вообще не собирается поступать, и пусть думают, правду он сказал или неудачно пошутил. А он возьмёт и всем назло отправится штурмовать университеты своей мечты, наплевав на то, что не оправдал надежды старшего поколения.

Терренс вон их постоянно не оправдывает. И ничего. Жив.

Генерируя бунтарские планы, Мартин свернул за угол, благополучно пропустив момент столкновения. Письма выпали у него из рук и вновь разлетелись по полу, смешавшись с чужими посланиями.

– Прости. Я немного задумался, – произнёс, увидев Рендалла.

– Тоже получил письма от университетов.

– Да, – ответил Мартин, хотя подозревал, что его ни о чём не спрашивали, а констатировали факт.

– А почему так невесело?

– Всё сложилось не так, как я себе представлял.

Он не собирался откровенничать с посторонними людьми. Раз уж Трою ничего не сказал, то в присутствии других и вовсе рта открывать не стоит. Однако сейчас Мартин чувствовал себя смертельно уставшим от всего происходящего, а проблемы, копившиеся годами, давили горло изнутри, заставляя его буквально выталкивать из себя слова, а не говорить нормальным тоном.

– Ты не… – начал Рендалл, но посмотрел на Мартина и замолчал. – Вижу, что поступил, но, вероятно, не совсем туда, куда хотел. Правильно?

Мартин кивнул согласно, вспоминая, когда успел проговориться о своих планах. Спустя пару мгновений, на ум пришло всё же несколько ситуаций, когда он разговаривал с Рендаллом и делился соображениями относительно будущего.