Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Она уже встретила. Но он слепой идиот, не видящий дальше собственного носа. Потому в ближайшее время проведение кастинга для новых кандидатур на роль подставной девушки мне не грозит. Прекрасно, что для парней и девушек разные общежития. Прекрасно, что мне не придётся сталкиваться с ученицами той школы нигде, кроме учебных корпусов. Несколько часов вместе пережить реально.

– Думаешь, среди них и она?

– Утверждать не возьмусь, но подозреваю, что да. Мы ведь знаем, что она училась именно там. Конечно, никто не отменял версии с неоплаченными счетами и, как следствие, пролётом, но… Это, по-моему, один из тех вариантов, что принято называть чудесами, а я в них не верю. Если есть возможность оказаться ближе и испортить мне жизнь, вряд ли она откажется от столь привлекательной перспективы.

– Я не понимаю, что нужно сделать, чтобы человек тебя искренне возненавидел?

– Иногда достаточно просто быть мною, – произнёс Кэрмит, подходя к окну и распахивая его настежь, пропуская в комнату поток прохладного воздуха. – Мы с тобой не первый год знаем друг друга, Ричи. За это время ты, наверное, успел изучить меня вдоль и поперёк, так что должен был заметить странную закономерность. Чем больше усилий я прилагаю к сохранению хороших отношений, чем деликатнее действую, тем сильнее меня ненавидят и мечтают сравнять с землёй, предварительно отравив жизнь по максимуму. Наверное, тот или та, кого я в итоге полюблю взаимно, в самом начале должен проникнуться ко мне лютой ненавистью, переходя от неё к любви, а не наоборот.

– Я бы не делал столь громких заявлений.

– Почему?

– Ну…

Кэрмит несколько минут смотрел на Даниэля, ожидая внятного ответа. В итоге не удержался и засмеялся.

– Мысль материальна и всё такое? Брось! Из всего, что я когда-либо говорил в таком плане, у меня никогда ничего не сбывалось. И не сбудется даже при условии, что я озвучу нечто подобное, задувая свечи на праздничном торте, попутно провожая взглядом падающую звезду и отламывая большую часть косточки индюшки. Все мои отношения, так или иначе, заканчиваются тотальным пиздецом, и я, пожалуй, начинаю привыкать к столь неутешительному положению вещей. Возможно, со временем начну находить в этой расстановке сил извращённое удовольствие и наслаждаться.

– Я не в этом смысле.

Даниэль поднялся с кровати и подошёл к подоконнику, посмотрел во двор академии. Школьники по-прежнему сновали туда-сюда, от привычного порядка не осталось и следа. Даниэль придерживался мнения, что жизнь школы не так уж скоро вернётся в привычную колею, тем более что перемены наблюдались по всем фронтам, начиная от состава учеников, заканчивая руководством.

Вместо школы для мальчиков – академия смешанного типа, вместо прежнего директора – его младший сын.

Не то чтобы Даниэля это сильно напрягало или смущало. Просто было непривычно осознавать, что вместо Альберта Уилзи, к которому все привыкли, директорское кресло займёт Мартин.

Члены семьи Ричмонд не водили дружбы с этими людьми, не имели представления о том, что собой представляет мистер Уилзи-младший, потому не стоило заранее печалиться о судьбе академии, пророча в ней наступление хаоса и анархии. Даниэль и не пророчил, он лишь считал себя, в некоторой степени, консерватором, относился к переменам с недоверием, перетекающим в пренебрежение, и придерживался мнения, что хотел бы покинуть стены школы ещё при прежнем руководстве. Альберт зарекомендовал себя неоднократно, а Мартин…

Мартин был всего-навсего неопытным новичком, чистым листом, не имеющим ни хороших, ни плохих характеристик.

– А в каком тогда?

Кэрмит повернул голову, чтобы посмотреть собеседнику в глаза и адресовать ему ещё одну улыбку.

Особенную, как называл её про себя Даниэль. Не потому, что питал иллюзии. Не потому, что хотел занимать в жизни Кэрмита Трэйтона особое место, претендуя на звание не друга, но постоянного молодого человека. Вовсе нет.

Улыбку эту действительно можно было назвать особенной, поскольку предназначалась она определённым личностям из окружения Кэрмита. Несмотря на довольно обширную сеть знакомств, близких – за исключением родственников – людей у Кэри наблюдалось не так уж много. Вполне реально по пальцам одной руки пересчитать – всего-то двое. Даниэль и Герда.

У Герды был брат-близнец. Казалось бы, найдя общий язык с ней, Кэри вполне может поддерживать приятельские отношения и с ним. Но общение не сложилось. Они с Кэрмитом практически не контактировали, ограничиваясь вежливыми приветствиями. Если возникала необходимость поговорить, чтобы не сидеть в омерзительной тишине, выбор падал на нейтральные темы. Насколько близка была Кэрмиту Герда, настолько же далёким оказался Кай.

Да, их именно так и звали. Кай и Герда. Старшее поколение семьи Эткинс отличалось специфическим чувством юмора, а, может, повышенной любовью к сказке «Снежная королева». То ли заранее напророчили, то ли само собой так получилось, но в характерах близнецов проскальзывало нечто такое, сближающее их с книжными прототипами.

Хотя бы любовь к розам разных видов.