Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Когда Роуз начал носить свою мантию, Гаррет не упустил возможности в очередной раз намекнуть, что эта маскировка спровоцирована именно незавидными внешними данными, но смысла она не имеет, потому что рано или поздно плащ придётся снять. Капюшон упадёт с головы, и тогда от Роуза разбегутся вообще все, кто прежде с ним разговаривал. Нет, Роуз не плакал. Ни единого раза не позволял себе слёз по столь нелепым поводам. Он не был ранимым мальчиком, не умеющим постоять за себя. Иногда он даже перегибал в этом смысле палку. Только в мыслях, но… пока. Бывало, он ловил себя на том, что если услышит с той стороны ещё одно замечание о своей внешности, холодным кофе, выплеснутым в лицо, это не ограничится. Ещё немного, и он разобьёт тарелку о голову Гаррета, а потом поднесёт осколок к его щеке и полоснёт со всей силы, чтобы уравнять участников спора, лишив своего соперника преимуществ.

Заткнуть Марвела удалось неожиданным способом, и то, что подобная тактика сработала, у Роуза до сих пор в голове не укладывалось. Как и то, что Кэндис однажды заявил во всеуслышание, что ему нравится внешность Розарио. Очень. На словах он не остановился, умудрившись разыграть перед наблюдателями небольшую сценку, в ходе которой сделал вид, будто поцеловал Розарио.

Он был невероятно близко, дыхание касалось губ, а в глазах мелькали смешинки. Ни единого намека на действительно романтические порывы, только кураж от происходящего. Не нежность, а азарт, присущий ребёнку, удачно укравшему из заветной коробки парочку конфет.

Волосы закрыли окружающим людям обзор. Никто не понял: то ли Кэндис Роуза поцеловал, то ли нет. Впрочем, большинство склонялось к первому варианту, а Кэндис не опровергал. Роуз, и подавно, этого делать не собирался. То, что он нравился Кэндису, как будто подняло его ценность в глазах Гаррета. А, может, реально подняло. Этого Роуз не знал наверняка, но добровольно разрушать новое положение не планировал.

Тогда его занимали иные вопросы.

Поведение Кэндиса ошарашило и озадачило порядочно. Розарио впервые задумался о том, может ли у них что-то сложиться, если вдруг ни один из них не добьётся взаимности от своих вроде как недосягаемых идеалов.

Об этом он и спросил немногим позже, обнаружив Кэндиса в беседке, когда тот находился в гордом одиночестве. Сидел на ограждении, согнув одну ногу в колене, а второй болтая в воздухе. Чтобы докричаться до одноклассника, пришлось подойти ближе и дёрнуть за проводок, выхватывая наушник с изображением черепушки. Роуз тогда невольно усмехнулся. Знал, что Кэндис терпеть не может, когда его имя коверкают, но при этом носит значок, на котором написано «Candy» и наушники выбирает из коллекции фирмы «Skull Candy».

Начать разговор с интересующего вопроса не удалось, решимости не хватило, и Роуз стартовал с более чем пространных тем. Только ближе к завершению разговора спросил о том, что будоражило сознание, подстёгивая исследовательский интерес. Получил снисходительную улыбку и однозначное «нет», а, спустя пару минут размышления, с поправками. Скорее всего, нет. Во всяком случае, не в ближайшее время.

– Почему? – поинтересовался тогда Роуз, не особо рассчитывая на ответ.

И, в общем-то, правильно, поскольку не получил его. Определённого, так однозначно. В речи Кэндиса фигурировали какие-то размытые формулировки, работая с которыми, мозг генерировал несколько разнообразных вариантов. Они могли оказаться как реальными, так и безумно далёкими от истинного положения вещей.

Но некоторые выводы не подвергались сомнению.

У Кэндиса был, кажется, просто дикий пунктик на девственности, а все поползновения в её сторону, вызывали отторжение и раздражение.

Когда другие жаждали поскорее потерять статус невинных мальчиков, став мужчинами, он отчаянно хватался за её сохранение, будто ничего дороже в жизни не имел. Это вызывало недоумение. Зачем хранить верность тому, кто её не требует?

Кэндис испытывал отвращение к слову «шлюха». Стоило только озвучить его, как Кэндиса моментально передёргивало, будто от удара током.

Роуз не понимал причин, но вполне разделял отторжение. Звучало гаденько, а вообще-то омерзительно.

И когда Гаррет в очередной раз заявил – в отсутствии Кэндиса, поскольку в лицо такое говорить не решался, зная, какая реакция последует за высказыванием, – что из Брайта шлюха получилась бы первоклассная, Роуз первым не сдержался, прибегая к рукоприкладству. Тем самым только подтвердил подозрения окружающих о существовании между ним и Кэндисом особых отношений, тех самых, которыми грезил сам Марвел, но приходилось довольствоваться одинокой дрочкой на фотографии, украденные из социальной сети.

Кэндис ненавидел разговоры на интимные темы, в то время как другие парни их обсуждали и весьма активно, пусть даже их истории, в большинстве случаев, оставались результатом ударной работы неуёмной фантазии. Его не волновало, вымышленные истории или реальные.

Он просто презрительно кривился.