Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Ты не знаешь?

– Знаю. Но мне интересно послушать твою версию. Всем интересно.

– Всем – это кому?

– Мне и отцу. Он говорил, что заглянет сюда попозже.

– Ты, наверное, должен был сказать ему, когда я приду в сознание? – предположил Рендалл.

И оказался прав. Пусть Мартин пока не ответил на поставленный вопрос, но по его лицу всё можно было читать, как в открытой книге. Минимум хитрости и изворотливости. Максимум откровенности и открытости.

Интересно, готов ли он вечно покрывать выходки брата? Или сам понимает, что тот иногда переходит границы, ослеплённый желаниями наказать тех, кто сделал ему больно?

Понимает, наверное. Не может не понимать. Но всё равно поддерживает, затыкая рот здравому смыслу.

– Мартин?

– Да?

– Расскажешь, что было после того, как я оказался в бассейне?

– Если ты хочешь это услышать.

– В противном случае, не стал бы спрашивать.

Рендалл поправил подушку и снова прилёг. В сидячем положении ему было не слишком комфортно находиться. Голова не кружилась, предметы и люди в глазах не двоились, не тошнило, но отголоски тупой боли напоминали о себе с завидным постоянством. Сотрясение мозга обошло его стороной, но постельный режим пока никто не отменял. Следовало отлежаться первое время и не рисковать лишний раз.

– Присаживайся, не стесняйся.

– Спасибо.

Мартин от предложения отказываться не стал и опустился на сидение.

Рендалл его не торопил, покорно дожидаясь, когда Мартин подберёт нужные слова и перескажет всё произошедшее после того, как один из участников событий, отключился.

Рендалл перевёл взгляд в сторону двери, прислушался.

В коридоре стояла звенящая тишина. В больничное крыло никто не совался. Не было ни шагов, ни приглушённых голосов.

Только дыхание Мартина, находившегося рядом.

Рендалл закрыл глаза, вновь вспоминая момент с окровавленным розовым стеблем, падающим на пол, и собственным полётом в бездну.

Всего лишь год назад Терренс дарил ему улыбки, а не убийственные взгляды.

Всего лишь год назад он, находясь в руках Терренса, захлёбывался собственным криком от наслаждения, а не от боли.

Всего лишь год назад они думали, что смогут быть вместе, несмотря ни на что.

А теперь ничего не осталось от прошлого.

Есть настоящее, и в нём обручальное кольцо на пальце, альбом с фотографиями свадебных декораций, опубликованный родителями на сайте «Facebook» в попытке уесть всех недоброжелателей, желавших когда-то проехаться по чувству собственного достоинства Стимптонов. В настоящем – статус: «помолвлен с Кейт Бартон».

Будь Рендалл немного сентиментальнее, сейчас смахивал бы с ресниц слёзы, но обошлось без столь откровенной демонстрации слабости.

Мартин, наконец, заговорил, и его голос, врезаясь в сознание, не позволял полностью отключиться от реальности. Рендалл цеплялся за эти фразы, восстанавливая картину событий, в которых принимал участие, но вообще ничего не помнил, находясь в бессознательном состоянии.

Наверное, лучше было услышать эту историю из уст Терренса. Тот не стал бы добавлять собственные впечатления, быстро перечислив основные пункты и завершив пересказ за несколько минут. Мартин проявлял эмоциональность, а Рендалл нумеровал недостающие слайды и вставлял их в свою картину мира.

Терренс прыгнул в воду, не раздумывая, сразу же, как только понял, что произошло. Благо, что это был всего-навсего школьный бассейн, а не река или озеро, и время на поиски тратить не пришлось. Терренс видел, где именно находится Рендалл, и вскоре вытащил его из воды. Кровь на бортике, как и ожидалось, появилась после падения. Этот удар и спровоцировал обморок…

Рендалл слушал вполуха.

Отдельными бликами пробивались сквозь чужое повествование свои воспоминания.

Как распахнул глаза, выплёвывая воду из лёгких, увидел расплывающийся силуэт над собой, а потом вновь отчалил в мир, наполненный полутонами и размытыми красками.

Как Терренс сжимал его руку в своей ладони и что-то сбивчиво шептал. Вот только Рендалл совершенно не помнил, что именно ему говорили. Может, пытались извиниться. Может, ещё что-то.

Но это точно не были обвинения или гадости.

Мартин поведал Рендаллу о злости отца, приехавшего сразу, как только Терренс позвонил и обо всём ему предельно откровенно поведал. О криках, поднявших на уши всю академию, и о пощёчине, которую Терренсу залепили на глазах у многочисленных зевак, высыпавших в коридор.

Родителям Рендалла решено было сообщить обо всём утром, а Терренса в кабинет к директору потащили сразу же. Мартин провёл в ожидании два, а то и три часа, успел вспомнить о вредной привычке родом из детства и сгрыз все ногти, желая узнать, к чему привели переговоры.

Терренс ограничился коротким объявлением: отец в ярости и готов собственноручно разорвать его на клочки. Перед Стимптонами виновного никто выгораживать не будет, пусть сам себя защищает, если язык повернётся сказать хоть что-нибудь.

Альберт считает, что сын перешёл все границы, и оставлять его безнаказанным нельзя. Если Стимптоны захотят судебных разбирательств, он только поддержит их выбор.