Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Герде он запомнился больше как сосед Кая по комнате. Заглядывая к брату, она пару раз сталкивалась с Кэндисом. Его имя сложно было выбросить из головы. Конечно во времена, когда есть странные родители, называющие детей Лореаль и Кадиллак, удивляться чему-то было нелепо, но имя Кэндис ассоциировалось у Герды с девочками. Странно было слышать его из уст парня не просто в виде упоминания, а как часть его паспортных данных.

Поприветствовав его кивком головы, Герда обратила взор в сторону Роуза.

Настало время немного расширить сеть знакомств, завязать беседу и спросить у второго участника событий, что послужило причиной для грандиозного скандала.

Розарио, конечно, мог последовать примеру Кая и отправить Герду с её вопросами на все четыре стороны. А мог и честно ответить, не увиливая.

Некоторое время они просто обменивались взглядами. Герда не знала, с чего начать, а Розарио ждал первого шага от неё, ничего не предпринимая самостоятельно. С этим нужно было что-то делать, и Герда решилась.

– Привет, – начала не слишком уверенным тоном. – С тобой можно поговорить?

– Кай прислал миротворца? – хмыкнул Астерфильд, спускаясь по ступенькам вниз и останавливаясь напротив Герды. – У вас в семье любят игры в хорошего и плохого полицейского? Или всё на добровольных началах?

– Если думаешь, что мой брат способен признать правильность чужих доводов и отказаться от принятого решения то, пожалуй, ты его плохо знаешь.

– Я бы предпочёл тот расклад, в котором нам вообще не придётся пересекаться, – заметил Роуз. – Но так уж получилось…

– Что именно получилось?

– Он не сказал?

– Нет. Он не откровенничает со мной, именно поэтому я здесь. Так что? Можем поговорить? Или будешь вести себя, как Кай?

– Можем, – вздохнул Роуз. – Конечно, можем.

– Вот и отлично.

Герда посмотрела на него со всей серьёзностью, давая понять, что ждёт отчёта немедленно. Розарио намёк понял, потому кривляться перестал, посерьёзнев практически моментально.

Попадаться на глаза Каю они не хотели, потому перед общежитием вместе не светились, переместившись в место, более подходившее для откровенных разговоров. Теперь слово предоставлялось Роузу.

Герда хранила молчание, лишь изредка кивала головой, давая понять, что внимательно слушает собеседника. Старательно анализировала историю, в которой были замешаны её брат и сестра Роуза.

Ничего необычного Герда там не усмотрела. Рассказ оригинальностью не блистал. Никаких ужасных секретов в анамнезе – всё просто и банально, весьма распространено, если говорить откровенно. На каждом шагу такое встречается. Куда не посмотри, там обнаружится неприятная история с нежелательной беременностью, когда никто не хотел, никто не думал, но как-то так получилось, а теперь нужно принимать окончательное решение.

Окажись на месте Кая кто-нибудь другой, Герда бы удивилась, поспорила, сказала, что это всё – чушь собачья и попытка оклеветать непричастного человека. Но в деле фигурировал Кай, и это многое меняло. Герда знала, что он вполне мог закрутить роман с девушкой несколько старше его, провести с ней несколько приятных дней, а потом махнуть рукой на прощание и испариться в неизвестном направлении.

Собственно, именно это он и сделал.

Кай поступал аналогичным образом и прежде, меняя своих пассий, как перчатки и не задерживаясь подолгу на одном месте, поскольку ему вечно не хватало новизны. Всё приедалось, вызывало скуку и раздражение. Наевшись рутиной сполна, Кай вновь отправлялся на поиски, но за их время не обнаружил ни одной достойной кандидатуры, умудряясь почти всех своих бывших девушек смешивать с грязью.

Не публично, лишь в собственном сознании.

Ему с ними было хорошо и приятно, но, одержав лёгкую победу, Кай тут же одаривал очередную благородную – или не очень – леди не самой завидной характеристикой и обрывал общение с ней.

Однако если раньше всё обходилось без последствий, к счастью и облегчению обеих сторон, то теперь появилось досадное обстоятельство.

Так Роуз говорил, а Герда думала о том, что это всё неправильно. И ситуация, и подобные высказывания.

Нельзя сказать, что Герда отличалась повышенной любовью к детям. Ей вплотную об этом задумываться не приходилось. Родители изначально, с самых ранних лет, настраивали их с Каем на достижение успеха, а в план построения карьеры дети не вписывались.

Во всяком случае, не в столь юном возрасте.

Ближе к тридцати-сорока годам Герда планировала завести ребёнка, если, конечно, будет от кого. Пока что одиночество, постоянно маячившее в перспективе и напоминания о безответных чувствах, позволяли усомниться в реальности реализации задуманного. Однако уже сейчас, когда о пробуждении материнского инстинкта и речи не шло, Герду покоробило от формулировки, выданной собеседником. Как будто процарапало изнутри, заставив невольно поёжиться. Но зато отразило реальное восприятие ситуации мужчинами.

Для Кая этот ребёнок точно не был желанным. Тут и гадать нечего. Вот досадным обстоятельством – сколько угодно.

Признавать его он не собирался, жениться – тем более.

Это уже не Роуз говорил.