Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Получая ответ, Альфред замечал, что сын явно пошёл не в него.

Кэндис резюмировал про себя, что отец прав. От себя добавлял, что и с Реджиной у него мало общего. Их сходство заканчивается на любви к мужчинам. У Реджины – ко всем подряд, без разбора, у него – к определённому человеку.

Он много лет подряд убеждал себя, что однажды переболеет Мартином. Пройдёт немного времени, всё перегорит, лихорадка отпустит. Но история не желала заканчиваться. Детский восторг, лежавший в основе, не исчез окончательно. Он трансформировался в чувства иного толка. Они попали на благодатную почву, укоренились и расцвели пышным цветом, несмотря на то, что Мартин был прав. Да, сотню, тысячу раз прав. Кто мог оценить его объективнее: он сам или сторонний наблюдатель? Пожалуй, ответ был очевиден.

Кэндис не знал его, храня в памяти образ, созданный своими впечатлениями. Мартин мог оправдать ожидания, а мог и перечеркнуть их одним взмахом руки.

Множество разнообразных мыслей, причудливым образом связанных между собой, одолевало Кэндиса.

Сидя в такси, на заднем сидении, он думал обо всём, что в голову приходило, попутно наблюдая за тем, как проносится мимо давно знакомый, будто наизусть изученный город, вновь скрывающийся за пеленой дождя, оттого имеющий нечёткие, немного расплывчатые контуры.

«Разве я многого хочу?» – думал Кэндис, проводя ладонью по прохладному стеклу.

Вряд ли кто-то, кроме него самого, мог ответить на поставленный вопрос.

*

Тратить время на долгие уговоры Мартину не пришлось.

Университетский приятель, благополучно скатывавший у него большую часть лекций на протяжении всего обучения, и по сию пору питавший на этой почве невероятную признательность, на встречу согласился довольно быстро.

Заготовленная речь с максимальным количеством аргументов осталась невостребованной. Стоило произнести несколько заветных слов, и Даррен Нортон сделал стойку, обратившись в слух. Слова ничем не примечательные, но почему-то приводящие большинство взрослых людей в экстаз. А ещё говорят, что дети легко поддаются влиянию. Некоторые взрослые способны дать им фору в этом деле.

У меня к тебе деловое предложение.

И всё. Больше ничего не требуется. В глазах – огонь предвкушения и значки фунтов, евро, долларов. Зависит от того, в какой валюте придётся платить по счетам.

Нельзя сказать, что Мартин вспомнил о существовании Даррена только теперь, после появления определённой идеи и желания реализовать задуманное в обязательном порядке – вот кровь из носу. Хоть как извернуться, но добиться поставленной цели, не боясь препятствий, ища обходные пути и в итоге получая корону победителя.

Они продолжали общаться после выпуска. В основном, делали это посредством сети, иногда пересекались в реальности, но обычно их общение не затрагивало сферы профессиональной деятельности. Да и ни к чему это было. Не будучи семейным человеком и не озадачиваясь вопросами образования отпрысков, Даррен вряд ли мог обнаружить что-то интересное в рассказах о жизни академии. Мартина мало интересовали вопросы сотрудничества Даррена с теми или иными графоманами, решившими попытать счастья на ниве издательского бизнеса, а потому готовыми заплатить профессионалу за продвижение своих творений.

Сегодняшняя встреча стала исключением из правил. Никакого трёпа за пивом, распитым в спортивном баре, во время просмотра рядового матча, об очередных подружках и удачных покупках, никаких сплетен о бывших однокурсниках и тому подобной ерунде. Предельно серьёзно, по-взрослому.

Да, Даррен Нортон был никем иным, как литературным агентом, готовым за небольшое вознаграждение подыскать тому или иному автору издателей. И именно с ним Мартин собирался познакомить Кэндиса, не по причине отсутствия веры в возможную победу на конкурсе, а исключительно потому, что хотел перестраховаться на всякий случай. Если Кэндис не сумеет пройти там, то, возможно, сделает это при помощи агентов. Одного, определённого агента.

Авторский портфель, собранный Дарреном, впечатлял. Большинство тех, кого он продвинул в массы, сейчас пользовались успехом и находились на волне успеха. Даррен находился в расцвете карьеры. Ему везло на авторов, среди которых были представители самых разных классов пишущей братии. От тех, кто сочинял истории для детей, до тех, кто пробовал силы в написании эротической прозы. От авторов приключенческих романов, заканчивая теми, кто создавал типичнейшие любовные романы, но до того раскрученные, что многие велись и верили, что читают истинный шедевр – классику будущего. Мартину большинство этих работ казались тошнотворным примитивом, но его мнение вряд ли кого-то интересовало, потому он помалкивал, оставив все возмущения при себе.

Вопрос раскрутки занимал его лишь в теории. В том смысле, что роман Кэндиса хотелось видеть на прилавках в твёрдой обложке, а не только в электронном виде. Задатки были, тема актуальности не теряла, подачу можно было без преувеличения назвать интересной. Если издательства умудрялись делать звёзд из куда более бездарных авторов, то уж навыки Кэндиса точно должны были оценить по достоинству.