Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

День начался так же, как и большинство других дней в году. С той лишь разницей, что за окнами был сад родного дома, а не академии. А ещё поблизости никого не наблюдалось. Стояла желанная тишина.

Никаких соседей по комнате, никакого шума.

Осознание, что он находится в спальне, принадлежащей только ему, и эту комнату не приходится делить с посторонним человеком, делало Энтони счастливым.

На этом хорошие моменты закончились, начались бытовые проблемы.

Энтони предписывалось проследить за организацией праздничного мероприятия, обговорить все детали, проверить, как персонал справляется – или не справляется – с поставленной задачей. Собственно, на это он и потратил большую часть дня.

Потом приехал Трой, за ним подтянулись Терренс и Мартин. Внимание переключилось на них.

Нельзя сказать, что Энтони, утомлённый ворохом своих проблем, ничего вокруг не видел. Он замечал и очень даже.

Терренс выглядел озадаченным, иногда отвечал невпопад или огрызался, когда к нему обращался брат. Такое он позволял себе редко. Тем более на людях, даже если люди были давно знакомыми, почти что родственниками – наплевать, что нет общей крови.

Терренса, однозначно, угнетало нечто, Энтони неизвестное. Вряд ли виной всему являлся список гостей. За время, отведённое для приготовлений, они успели неоднократно всё обсудить, продумать и прийти к определённым выводам. Терренс обещал держаться в стороне от неприятных личностей и не давать воли чувствам, какими бы сильными они не оказались.

Энтони понимал, что Терренс, пообещав, постарается его не подвести. Но, видимо, появились новые условия, вновь заставившие нервничать и злиться.

Энтони должен был узнать, что это за условия и попытаться свести к минимуму возможные потери, а лучше – обойтись без них вовсе.

– Терренс? – позвал осторожно.

И с трудом сдержал улыбку, когда Мартин выдохнул с облегчением, поняв, что его невысказанная просьба принята к рассмотрению, а не проигнорирована.

Терренс вскинул голову. Отложил в сторону зажигалку, которую вертел в руках, позволяя огоньку вспыхивать и тут же гаснуть.

– Можно тебя на пару слов? – спросил Энтони, посмотрев выразительно, тем самым, отметая все варианты ответов, кроме согласия.

– Конечно. – Терренс откликнулся без особого энтузиазма, но с места поднялся и, вновь прихватив зажигалку, направился к выходу из зала.

– Удачи, – произнёс Мартин, когда Энтони проходил мимо.

– Спасибо. В курсе, что с ним произошло?

– Если общими словами, то это связано с нашей родственницей.

– А…

– Подробностей я не знаю, – ответил Мартин, угадав направление чужих мыслей.

– Ладно. Сам выясню.

Задерживаться здесь было бессмысленно, и Энтони, последовав примеру друга, удалился, закрыв двери, ведущие в зал.

Терренс ждал в холле.

Он снял перчатку и теперь мог забавляться с зажигалкой, не боясь подпалить вещь. Энтони проследил за тем, как пламя прошлось в опасной близости от кожи, замерло на месте. Когда Терренс поднял взгляд и посмотрел на наблюдателя, ладонь его тоже перестала двигаться.

– С сигаретами на улицу? – спросил он, изобразив полуулыбку.

– Да. Ты же знаешь, моя мать чувствительна к запахам, а табак её раздражает.

– Тогда идём. Поговорим, пока есть возможность.

– Я только «за». Обеими руками.

– Идём, – повторил Терренс, задувая пламя и толкая дверь, открывающую дорогу в сад.

Именно там, в центральной его части, планировалось проводить торжественное мероприятие. Энтони окинул придирчивым взглядом людей, снующих туда-сюда, и махнул рукой, указывая, в какую сторону идти.

Сад был поистине огромным, и укромных уголков, при желании, находилось превеликое множество. Оказавшись на этой территории впервые, человек неосведомлённый вполне мог заблудиться.

Терренсу подобные перспективы не грозили. Он знал и дом, и сад Кларков, как свои пять пальцев. Бывать в гостях у друга ему доводилось неоднократно, а знакомство их состоялось много лет назад, едва ли не в первый год жизни.

В отличие от Мартина, нашедшего человека со схожими интересами только на третий год обучения, а до того бывшего гордым одиночкой, в школу они пошли, будучи приятелями, а там и до статуса друзей доросли.

Вот с влюблённостью ничего не выгорело, и Энтони этому совсем не удивлялся. Несмотря на то, что сам он предпочитал представителей своего пола, Терренс никогда не выступал для него в качестве объекта сексуального желания.

Даже в перспективе.

Он находил вариант с любовью к другу чем-то очень загадочным, странным и, совершенно точно, ему недоступным. Не последнюю роль в этом играло совместно проведённое детство. Сложно считать сексуальным того, кто у тебя на глазах писался в постель, говоря образно. Никто из них, в своё время, этого, кажется, не делал, но суть оставалась та же.

А, может, и делал, но за давностью лет позабылось.

Слишком много общих воспоминаний. Если приблизиться друг к другу ещё на шаг, станет невыносимо, появится пресыщенность, и всё бесславно закончится. Бестолково.

Кроме того, Терренс был совсем не в его вкусе. Скорее, полной противоположностью.