Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

– Потому что я лишь недавно поняла, как много ты значишь в моей жизни. Пока всё было нормально, я не задумывалась толком ни о чём. А, услышав от твоих родителей, что с тобой случилась беда, впервые осознала, насколько важным ты для меня стал. И как сильно я боюсь тебя потерять. Пока не увидела, что всё не так страшно, как нарисовало моё воображение, думала, с ума сойду от переживаний. Не секрет, что сейчас нас связывают, по большей части, обстоятельства и обязательства, а не сильные чувства. Но, Рен…

Кейт сделала паузу, а Рендалл дёрнулся, как от пощёчины, потому что употребление этой формы имени выбивало у него почву из-под ног, делая слабым и беззащитным.

Рендалл не слишком любил, когда его имя сокращали. К подобному обращению его приучил Терренс, впервые рискнувший использовать краткую форму, а потом сделавший это своей персональной фишкой. Для окружающих Рендалл всегда был и оставался Рендаллом, и только для Терренса – Реном.

Теперь его привычку подхватила Кейт, заставив в очередной раз пережить тот дождливый день, когда началась их с Терренсом общая история.

– Что? – глухо спросил он, сглатывая и чувствуя, как в висках пульсирует боль.

– Сегодня я с уверенностью могу сказать, что готова полюбить тебя. Даже не так. Скажу, что хочу это сделать, и, кажется, уже начала влюбляться. Надеюсь, когда-нибудь я услышу подобные слова и с твоей стороны.

– Я обещал сделать тебя счастливой, – произнёс Рендалл.

Кейт тихо засмеялась, провела ногтем по щеке, там, где недавно были царапины, а теперь и следа от них не осталось.

– Ты покраснел. Какая прелесть. Это так мило, на самом деле. Ты и, правда, золото, Рен.

– И я обязательно постараюсь сделать своё обещание реальностью, – добавил, не обратив внимания на реплику Кейт.

Закрыл глаза, вспомнив теорию Терренса о правде и лжи. Сейчас Рендалл не хотел, чтобы Кейт видела его взгляд, потому как посыл, в него вложенный, отличался от слов, что срывались с губ.

Рендалл обещал сделать счастливой свою невесту, но сомневался, что у него это получится хотя бы на одну сотую процента.

Она была готова его полюбить, а он её – нет.

Ни её красоту, ни ум, ни деньги. Ничто Рендалла не привлекало и не могло посодействовать зарождению большой любви, способной преодолеть все преграды на своём пути.

Невозможно сделать счастливым другого человека, когда сам патологически несчастен. А Рендалл именно таким и был.

Он мог попытаться распахнуть сердце навстречу новой любви, позволить Кейт постепенно отвоёвывать всё больше пространства. Но знал, что попытки заранее обречены на провал, ведь Рендалл ещё год назад нашёл своему сердцу хозяина.

И имя этому человеку было – Терренс Уилзи.

*

– Не хотелось бы этого признавать, но мы похожи на одну из многочисленных групп, поющих сладкие песенки о любви к единственной даме сердца, и завывающих мерзким тоном: «О, детка, моя милая детка. О, да. Я так люблю тебя».

Последние слова, коим предписывалось примерно отразить содержание текстов тех самых групп, Терренс произнёс уже не нормальным голосом. С долей иронии, а то и пренебрежением.

Он преодолевал расстояние от двери до середины зала, попутно надевая перчатки, так, словно вальсировал с кем-то невидимым. Замер посреди комнаты и переплёл пальцы, чтобы ткань легла идеально.

Энтони застегнул последние пуговицы на своём фраке и усмехнулся. Высказанная мысль была не так уж далека от правды. Хотя бы потому, что у всей четвёрки наряды оказались абсолютно идентичными.

Правда, совпадения под категорию случайных не подходили.

Само собой, в приглашениях не было указаний со стороны именинника относительно марок выбранной одежды, цвета самого фрака и рубашки, к нему прилагающейся. Следовательно, разнообразие в нарядах всё же должно было прослеживаться.

Но Энтони внезапно захотелось поиграть, подчеркнув мысль о вечной дружбе с определёнными одноклассниками, продемонстрировать схожесть мыслей и единогласное принятие решений.

Так он, Терренс, Мартин и Трой оказались в одинаковых нарядах, без минимальных отступлений. Одинаковая длина фалд, наталкивающих на мысли о ласточкином хвосте, белые розы в петлицах, белые перчатки, ботинки, приобретённые в одном магазине.

Терренс покрутил пальцем у виска, высказав предположение, что друг свихнулся в преддверии бала, но всё-таки не стал нарушать договор и сделал то, что от него требовалось.

– Не удивлюсь, если кто-то из гостей подойдёт ко мне, желая поинтересоваться, когда же мы поднимемся на сцену и будем их развлекать, – добавил, опускаясь на диван и глядя на Мартина, сидевшего в отдалении.

Младший брат практически не принимал участия в разговоре, размышляя о чём-то своём. Терренс не стал донимать его расспросами и перевёл взгляд в сторону Энтони. На диване, стоявшем напротив, вольготно расположился Трой, и на него смотреть было не особенно интересно.

– Ты преувеличиваешь, – заметил Энтони.

– Как и всегда, – не упустил возможности отпустить колкое замечание Трой.