Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)

Но стоило признать, что он, несмотря на все свои уверения о нежелании узнавать Рендалла ближе, сначала неосознанно, а после – вполне отдавая отчёт в своих действиях, следует за ним по пятам, не выказывая своей заинтересованности, предпочитая оставаться для него невидимкой. Тайным поклонником, тенью, не слишком навязчивым сталкером, если уж на то пошло.

Впервые он не делился соображениями с Энтони, не откровенничал с Мартином и даже дорогой и любимой Стелле, точившей арбузную мякоть и смотревшей на него гетерохромными – один чёрный, а другой красный – бусинками глаз, ничего не говорил, предпочитая хранить все мысли, направленные в сторону одноклассника, при себе.

Рендалл постороннего присутствия не замечал. Он спокойно занимался повседневными делами, не зная, что у него появился восторженный поклонник, но при этом молчаливый и ненавязчивый. Терренс не пытался заговорить с ним. Не просил помощи, хотя это был один из наиболее реальных способов сблизиться. Не предлагал поработать в паре над каким-нибудь проектом, неизменно выбирая тандем с Мартином или Энтони.

Он вообще не был уверен, что Рендаллу есть до него какое-то дело.

Если бы не столкновение за пределами академии, Терренс так и остался бы сторонним наблюдателем, спокойно попрощавшись со своим персональным объектом искусства и позабыв о сосуществовании в пределах одной учебной аудитории.

Наверное, позабыл бы.

Сейчас он уже не был настолько уверен в правдивости своих прошлых умозаключений.

– Так, на чём мы там остановились? Ах, да, – вновь напомнил о себе Энтони, разрешив вопросы с приобретением вещей. – Мы с отцом поговорили, и, как итог, у меня есть для тебя парочка новостей. Нанесу визит через час-два и всё расскажу.

– Договорились, – отозвался Терренс.

Теперь оставалось лишь дождаться появления лучшего друга, обещавшего помочь в деле распределения точек над определёнными буквами.

Энтони не использовал в своей практике общения с окружающими людьми глупые шутки, это было совсем не в его характере. Вообще-то он производил при знакомстве определённое впечатление, откровенно говоря, далёкое от лестных характеристик. Казался довольно заносчивым, высокомерным, ставящим себя выше других. Кроме того, окружающие с давних пор не уставали повторять, какой Тони красавчик.

Он нередко сетовал на это, говоря, что ему надоели бесконечные оды, воспеваемые внешности. И радовался, что хотя бы губы ему достались не пухлые, словно гелем накачанные, а самые обыкновенные, среднестатистические

– В противном случае, я был бы похож на утку. А особо остроумные шутники не упустили бы случая проехаться по внешним данным и заикнуться о том, что, скорее всего, я целыми днями пасусь в Инстаграме – выставляю фотографии, сделанные напротив зеркала в сортире.

– Ну и выражения.

– Извини. Что-то меня не тянет на нежности, предпочитаю называть вещи своими именами.

– С чего бы тебе приписывать такие увлечения?

– Стереотипы, что б их, – хмыкал Энтони. – Скажу честно, они – именно то, что я откровенно терпеть не могу.

Пожалуй, Терренс был одним из немногих, кто действительно знал Энтони. Не такого, каким Кларк выступал перед остальными, а настоящего.

Энтони, как и он, носил в присутствии посторонних людей маски, умело меняя их в зависимости от ситуации, тщательно подбирая и стараясь не совершать осечек. Это сближало.

Ценно было то, что он понимал, когда можно шутить, а когда этого лучше не делать.

Как только речь заходила о Рендалле, активировался режим с кодовым названием «Шутки в сторону».

Здесь и, правда, не над чем было иронизировать.

В ожидании Энтони Терренс извёлся и едва не полез на стенку, прикидывая, какие откровения его ожидают в ходе этого общения.

Он почти прирос к полу рядом с окном, наблюдая оттуда за центральными воротами. Прожигал взглядами дорожку и мог с точностью до сотых секунды назвать время появления Энтони.

Встретила его Нэнси, и они несколько минут разговаривали, обсуждая, вероятно, погоду, последние новости из жизни родителей Энтони, предстоящую свадьбу младшего Стимптона – всё то, что могло быть интересно обоим.

Следуя правилам, установленным в обществе, Энтони старался всячески продемонстрировать манеры, потому даже приложился к руке Нэнси в поцелуе.

Терренс, продолжавший вести слежку из окна, заметив этот жест, закатил глаза и мысленно назвал Энтони позером, удивляясь, как Альберт ещё не позеленел от ревности, сравнивая себя с молодым человеком и понимая, что по ряду пунктов ему проигрывает.

Постельные предпочтения Энтони старался не афишировать, понимая, насколько нелепо кричать об этом на каждом углу, потому для родителей Терренса его ориентация оставалась загадкой.

Можно было поревновать, в принципе.

– Когда-нибудь моя мать решит: в жизни нужно что-то менять и захочет уйти из семьи. Тогда не удивляйся, если я тебя ударю, – предупредил Терренс, пропуская друга в комнату.

Энтони посмотрел на него, прищурившись, потом перевёл взгляд в сторону окна. Подошёл, чтобы проверить возникшую догадку и, убедившись, что не ошибся, лишь многозначительно хмыкнул.