Будни и праздники Ольвии в VI—I вв. до н. э.

Не случайно каждый раз указано отношение женщины к кому-то из мужчин, членов ее семьи. Ведь женщина в античном полисе всегда зависела от старшего в семье мужчины, а в случае смерти всех мужчин семьи ей назначался опекун. В эпоху эллинизма женщина-гражданка в отдельных случаях получила право выступать как самостоятельное юридическое лицо. Однако это касалось исключительно имущества и некоторых семейных отношений[449]. Практиковалось ли это в Ольвии, нам неизвестно. Зато определенно можно сказать, что право занимать какие-либо государственные должности женщина никогда не имела ни в Ольвии, ни в каком ином античном полисе.

Наиболее обширной категорией из сохранившихся источников о женщинах в Ольвии являются их изображения на надгробиях, посвятительных стелах, терракотах, расписных вазах местной работы. Однако они представляют главным образом внешний вид жительниц Ольвии в праздничном одеянии[450] и почти ничего не говорят об их роли в обществе. Лишь по стеле со сценой жертвоприношения кабана можно заключить, что ольвийские женщины принимали участие в религиозных церемониях. Это подтверждается и надписями с именами жриц Артемиды и Кибелы[451].

По социальному положению в греческих полисах можно выделить три группы женщин: 1. жены и дочери свободных граждан, считавшиеся гражданками данного полиса; 2. жены и дочери свободного, но неполноправного населения; 3. рабыни. О каждой из этих групп имеется свидетельство их бытования в Ольвии. О первых — надгробия и посвятительные надписи с именами их отцов и мужей, ольвийских граждан; о вторых — несколько граффити с именами гетер[452] и упоминание матери Биона Борисфенита, которую некоторые авторы считали приезжей из Греции гетерой (Athen., XIII, h. 591 f); о третьих — письмо Ахиллодора, написанное на свинцовой пластинке, отправленное на рубеже VI и V вв. из Ольвии в Борисфен[453].

Наибольшим почетом и уважением пользовались женщины-гражданки, но одновременно с этим на них налагалось наибольшее количество запретов. Полнее всего обязанности такой женщины охарактеризованы в «Экономике» Ксенофонта (VII, 20), где четко выделены три главных функции жены: рождение детей и уход за ними, приготовление пищи для семьи, производство тканей и одежды для нужд домочадцев.

Все это привязывало женщину к жизни почти исключительно в нескольких комнатах и дворике ее дома. Если семья была более или менее зажиточна, то хозяйка руководила работами помогавших ей служанок; в бедных же семьях жена справлялась со скромным хозяйством одна и с помощью дочерей.

Греческие дома, за исключением самых бедных и маленьких, делились на мужскую и женскую половины. Если дом был двухэтажным, то гинекей размещался во втором этаже, а в одноэтажном здании женские комнаты находились подальше от входа. Спальня, как пишет Ксенофонт (Oic. IX, 31), считалась наиболее безопасным местом, и в ней хранились самые ценные вещи. Женская половина дома отделялась от мужской дверью с засовом, «чтобы нельзя было выносить из дома, чего не следует, и чтобы слуги без нашего ведома не производили детей» (Xen. Oic. IX, 5).

В государствах с традициями ионийской культуры, к которым принадлежала Ольвия, жизнь женщин была более замкнутой и стесненной, чем в дорийских полисах. В последних, например, девочки, как и мальчики, занимались физическими упражнениями, а значит выходили из дома.

Все члены семьи обедали вместе, если не было посторонних. Когда же к мужу приходили гости, то жена и дочери выходили только к родственникам[454]. Лисий (III, 6) упоминает о скромных женщинах, которые стыдились даже своих домашних мужчин. Не удивительно, что Исхомах в «Экономике» Ксенофонта стал учить свою молодую жену ведению хозяйства лишь тогда, когда она привыкла к нему и перестала дичиться, «так что можно было говорить с ней» (VII, 10). Ведь до свадьбы эта 14-летняя девочка жила под строгим надзором родителей, и в семье считалось правильным, чтобы она возможно меньше видела и слышала о чем-либо постороннем. Так воспитывались будущие тихие и покорные жены, для которых естественно было принимать как должное любой поступок мужа.

В античной литературе неоднократно упоминалось о главной добродетели женщины — молчании. Софокл в «Аяксе» (ст. 293) назвал молчание украшением женщины. В знаменитом надгробном слове Перикла наилучшей женщиной признается та, о которой меньше всего говорят в мужском обществе не только в дурном, но и в хорошем смысле (Thuc. II, 45, 2). Ксенофонт в «Экономике» (III, 12) пишет, что муж поручает жене важных дел больше, чем кому-либо другому, но почти ни с кем не разговаривает меньше, чем с собственной женой.