Будни и праздники Ольвии в VI—I вв. до н. э.

Да между тех, кто дышит и кто мыслит.
Нас, женщин, нет несчастней. За мужей
Мы платим и не дешево. А купишь,
Так он тебе хозяин, а не раб.
И первого второе горе больше,
А, главное, — берешь ведь наобум.
Порочен он иль честен, как узнаешь?
А, между тем, уйди — тебе ж позор,
А удалить супруга ты не смеешь.
И вот жене, вступая в новый мир,
Где чужды ей и нравы, и законы,
Приходится гадать, с каким она
Постель созданьем делит.

Перевод И. Ф. Анненского

Чем старше становилась женщина, тем более свободный образ жизни ей разрешалось вести, особенно если она становилась вдовой. У нее появлялась возможность отказаться от второго брака с человеком, который ей не нравился (Hyper. I, 7). Пожилым женщинам не возбранялось свободно ходить по городу, ибо они уже не представляли интереса для мужчин, и на их честь никто не покушался. Стобей (LXXIV, 33), цитируя Гиперида, пишет, что в городе прилично появляться женщине, о которой спрашивают, чья она мать, а не чья она жена. После 60 лет женщины могли участвовать в похоронах не только близких родственников, но и любых своих знакомых[459].

Все сказанное не означает, что в греческих семьях не встречались любящие супруги или сыновья не были душевно привязаны к матери. О таких чувствах изредка упоминается в античной литературе. Классический пример, приходящий всем на память, — Перикл и Аспасия. В «Пире» Ксенофонта (VII, 3) Сократ говорит о пылкой любви Никерата, сына знаменитого полководца Никия, и его жены. По преданию, эта женщина покончила жизнь самоубийством после того, как Никерата казнили при 30 тиранах в 404 году. Их счастливый брак длился не менее 18 лет, поскольку действие «Пира» Ксенофонта происходило в 422 году. Плутарх в биографии Кимона, известного афинского полководца V в., упомянул о его горячей любви к своей жене Исодике и глубоком горе после ее смерти (Plut. Gm. 4).

Некоторые памятники из Ольвии говорят о любви и уважении к женам и матерям. Обломки двух великолепных аттических стел с изображениями женщин в идеальном облике спокойных величественных фигур в красивой одежде найдены на ольвийском некрополе. Одна из этих стел исполнена скульптором круга Фидия в последней четверти V века, другая — в первой четверти IV века[460]. К сожалению, надписи не сохранились, и нельзя сказать, кто из родственников позаботился о постановке этих памятников. Погребенные под ними женщины, несомненно, принадлежали к весьма состоятельным ольвийским семьям. Ведь подобные памятники стоили больших денег, затраченных на заказ стелы хорошему скульптору и ее перевозку из Афин в Ольвию.

О любви и скорби о безвременно ушедших дочерях свидетельствуют две другие ольвийские находки. Первая — небольшая мраморная статуя девочки, идеализированный портрет умершей дочери ольвиополита. Скульптура выполнена ионийским мастером в начале эллинистического периода[461]. Вторая находка — погребальная амфора III в., на которой ольвийский художник нарисовал проводы девочки к лодке Харона и скорбящую мать[462], (рис. 66)

Особым почетом пользовались женщины-жрицы. Им можно было воздвигнуть памятник не только на могиле, но и у святилища. Сохранился постамент такой статуи, которую в III в. установил ольвиополит Эпикрат в честь своей жены Тимо, жрицы Артемиды[463].

Если семья находилась в бедственном положении или лишалась кормильца, женщинам приходилось прясть и ткать для продажи шерсть и ткани и выходить из дома в поисках заработка. В городе они торговали на рынке, становились повитухами и кормилицами, ухаживали за детьми в других семьях, а в сельской местности работали в поле, на винограднике и в огороде. Аристофан (Thesm. 446-452) упомянул о вдове солдата, которая плела и продавала цветочные гирлянды, а Демосфен говорил о женщинах, содержавших семью торговлей лентами, помощью при родах, сбором винограда и разными работами по найму (LVII, 34, 44).

Видимо, подобные источники заработка для бедных женщин существовали и в Ольвии. Девушки же, особенно из неполноправных семей, занимались проституцией.

О существовании в Ольвии «древнейшей профессии» свидетельствует рассказ Биона Борисфенита о его матери (Diog. Laert. IV, 46). Отец философа, вольноотпущенник, женился на женщине из публичного дома, вероятно, выкупив ее оттуда. Так часто поступали молодые люди, увлеченные гетерами[464]. Наличие публичных домов в других городах Северного Причерноморья известно по эпиграфическим источникам классического и римского времени[465].