Будни и праздники Ольвии в VI—I вв. до н. э.

На питье вина указывают специально предназначенные для него сосуды — килик в руках гетеры и скифосы у бородатых мужчин, а также опершийся на колонну юноша-виночерпий, держащий киаф на длинной ручке и сито для процеживания вина.

Возвращаясь с симпосиона домой, гости продолжали пританцовывать и петь песни под аккомпанемент лиры или аулоса. Такую веселую процессию нередко рисовали аттические вазописцы на различных сосудах, предназначавшихся для вина. Чернофигурный килик с подобной росписью найден в Ольвии[447]. На нем представлены идущие с пирушки четверо мужчин и одна женщина; один молодой человек играет на аулосе, другой заигрывает с гетерой, держащей в руках лиру (рис. 56).

Итак, симпосион был распространенной формой организации досуга более или менее состоятельных граждан, которые объединялись в небольшие группы с общими взглядами и интересами. На бытовом уровне симпосион служил для отдыха и развлечений, определявшихся интеллектуальным уровнем и настроением собравшихся. У одних преобладали дружеские беседы, у других игры и песни, у третьих гетеры и выступления танцовщиц, мимов и фокусников, но все это сопровождалось питьем вина. Конечно, состоятельные люди имели возможность чаще, чем более бедные сограждане, располагать досугом и собираться на симпосионе.

Порядок совместной трапезы в основных чертах сохранялся в течение многих веков. Изменения касались способов приготовления разных блюд, менялась мода на застольные песни и мелодии и, конечно, беседы затрагивали все новые животрепещущие темы современности.

Во второй половине II в. н. э. Афиней (XI, 462 с) включил в свое сочинение элегию ионийского поэта Ксенофана, ибо его описание пира в конце VI в. не устарело и через много веков. Строки Ксенофана в равной мере можно отнести к иллюстрации симпосиона в любом греческом полисе, в том числе и в Ольвии:

Вот уж пол подметен, руки вымыты, вымыты кубки...
Кто возлагает на нас дивно сплетенный венок;
Кто по порядку разносит душистое масло в сосудах;
Высится тут же кратер, полный утехой пиров;
Есть и другое в кувшинах вино, что сулит не иссякнуть,
Сладкое, нежных цветов слышится в нем аромат:
Посередине хором льет ладан свой запах священный,
Чаши с холодной водой, сладкой и чистой, стоят,
Хлеб перед нами лежит золотистый, и гнется под грудой
Сыра и сотов густых пышно убранный стол.
Густо украшен цветами алтарь, что стоит среди зала,
Песни и пляска, и пир весь переполнили дом.
Прежде всего благочестных толпа священною песнью
И речью чинной своей бога восславить должна.
Но возлиянье свершив и о том помолясь, дабы силы
Были дарованы пир благопристойно провесть —
Это ближайший наш долг! — не грех сколько выпить, чтоб каждый,
Если не дряхл, он домой и без слуги мог дойти.
А из гостей тех чтим, кто, и выпив, нам с честью докажет,
Что добродетель живет в памяти, в слове его.

Перевод Г. В. Церетели

11. СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ОБЯЗАННОСТИ ЖЕНЩИН

О жизни и занятиях ольвийских женщин сохранилось мало источников. В дошедшей до настоящего времени античной литературе лишь один раз упоминается жительница Ольвии, которая стояла на одной из самых низких ступеней общества. В биографии уроженца Ольвии Биона Борисфенита, включенной в труд Диогена Лаэртского (IV, 46), сказано, что его мать была блудницей.

В ольвийских надписях женские имена встречаются гораздо реже мужских. Например, в найденных в 1917-1965 гг. надписях из 194 имен лишь три женских, и все три на надгробных памятниках: Патрофила, дочь Посия (конец V — начало IV в.); Протта, жена Баттиона, дочь Никомаха (первая половина IV в.); Арета, мать такого-то (I в. до н. э.)[448]. Сходная картина наблюдается при выявлении женских имен в надписях других греческих городов.