Будни милиции

— Я видел ее в гостинице, даже, пожалуй, несколько раз, — мучительно вспоминал директор. — На нее действительно нельзя было не обратить внимания. Но дело не во внешности. Я раньше ее где-то видел, не в гостинице. У меня при встрече с этой женщиной возникло ощущение, что мы с ней были знакомы в прошлом. Очевидно, и она меня знала, потому что мы одновременно раскланялись друг с другом. Я еще подумал тогда, что она может делать в гостинице, ведь она наверняка местная жительница.

Директор морщил лоб, тер виски, несколько раз прошелся по комнате, но вспомнить, где он познакомился с этой незнакомкой, так и не смог.

Мы отпустили дежурных — больше они ничем не могли помочь нам — и, посоветовавшись, решили, что, за исключением аэропорта, мне, пожалуй, нечего больше делать в Саратове.

— Не будете же вы искать иголку в стоге сена, — сказал мне директор. — Проклятая старость, забыл, где я мог познакомиться с такой красивой женщиной! Но вспомню, обязательно вспомню и позвоню вам, вы только оставьте мне ваш телефон.

Когда я уже выходил из гостиницы, меня догнала одна из дежурных.

— Не знаю, — сказала она, с трудом отдышавшись после быстрого бега, — может ли это иметь для вас значение, но именно я отправляла его в аэропорт, точнее приняла у него номер и заказала такси. Ну так вот. Был он очень чем-то расстроен.

Перед самым уходом подошел ко мне, сунул в руку шоколадку, поблагодарил, не знаю за что, и сказал: «Наверное, мы с вами уже никогда не увидимся. Не бывать мне больше в вашем городе, видимо, не судьба», — сказал это и улыбнулся. Но улыбка у него кривая какая-то получилась, к слезам близкая.

— Ну что ж, — сказал мне Одинцов, когда я со всеми подробностями изложил ему результаты своей поездки, — дело, кажется начинает проясняться. Итак, первый неопровержимый вывод из твоего вояжа — Николаев ездил в командировку в Саратов из-за женщины, Нины Борисовны или Нинки, о которой известно его жене. Вывод второй — что-то там у них произошло. Может быть, «на горизонте» появился муж этой женщины? Не исключено, что он угрожал Николаеву, допускаю даже, что именно он нанес ему ножевое ранение. Ты только не думай, пожалуйста, что из-за того, чтобы избавиться наконец от этого проклятого случая, я делаю поспешные выводы. Саратовский вариант убийства — это только одна из версий, хотя на сегодняшний день самая для нас главная. И поэтому нужно искать высокую красивую женщину с сережками в виде змеи. Как искать? Пака не знаю. Об этом мы и должны сейчас с тобой подумать.

— Еще не все вам рассказал, — сказал я, когда Одинцов закончил. — В Саратовском аэропорту я попросил показать мне корешки билетов того рейса, которым летел Николаев. У него был билет на место З-б, а рядом с ним, на месте 3-в, сидел пассажир со смешной фамилией Загубинога: Сами понимаете, с такой фамилией разыскать человека не трудно даже в многомиллионном городе. Это вам не Иванов и не Петров.

— Ну и что рассказал тебе этот Загубинога?

— А то, что он прекрасно запомнил своего соседа. Почти всю дорогу владелец билета на место 3-б угрюмо молчал, но к концу пути настроение его как будто улучшилось. Они разговорились. На стоянке в аэропорту наняли одно такси, поскольку ехать им нужно было в одном направлении. Только сошел Николаев раньше, и знаете где? — Я сделал эффектную паузу, а Одинцов изобразил негодование:

— Ладно, ладно, ты мне тут загадок не загадывай. Выкладывай, где?

— У дома быта «Рубин».

— Так, — сказал Одинцов. — Опять «Рубин». Любопытно. Значит, на нашей сцене появляется еще одна женщина, та, которая была на кладбище. Оказывается, наш усопший был просто Синей Бородой. Кто бы такое мог подумать?! Ну и что же будем делать дальше?

— Я снова пошлю Ганичева в этот злосчастный «Рубин», — сказал я. — Пусть он еще и еще раз расспросит там сотрудников, обойдет все комнаты, подходит по коридорам, наконец, просто подежурит у входа. Можно сделать ее словесный портрет и раздать его всем отделам кадров.

— Да нет, — не согласился со мной подполковник. — Зачем делать портрет, когда можно лично обойти все эти отделы и просто объяснить словами. А в остальном все правильно. Интересное дело.

Еще пять минут назад мне казалось, что мы уже на верном пути, что свою рану Николаев получил, скорее всего, именно в Саратове и что все усилия нам нужно сосредоточить на поисках его саратовской подруги. А теперь мне эта версия кажется маловероятной.

— Почему? — удивился я.

— Да потому, что в таком состоянии люди идут в больницу, на худой конец домой, но не ездят к любовнице, или кто она там ему, в дом быта «Рубин».

— Он не придал ране никакого значения, — неуверенно сказал я. До поры, до времени она его просто не беспокоила.

— Допустим, — согласился Одинцов. — В Саратове не придал, но, пока он ждал самолета, пока летел, рана должна была его беспокоить. Не забывай все-таки, что уже через сутки он умер.