Будни нелепой войны

Порождение «липы» вскоре всем приелось. Выполнив необходимый минимум в четыре дня, опера явно заскучали. Отсидев установленное время в кабинете, они возвращались из комендатуры в свой так называемый временный отдел. Если быть более точным, то справедливее было бы его назвать спальными помещениями прикомандированных милиционеров. Впрочем, как и местом проведения досуга, хозяйственных работ и суточных нарядов тоже. С утра поднимались, приводили себя в порядок и завтракали, получая пищу в пристроенной кухне. Надо заметить, что кормили здесь отменно. Все были наслышаны о питании предыдущей смены и ожидали худшего. Бывшие тогда повара готовили такую гадость, что её без водки употреблять было попросту невозможно. Да и гадости этой было что кот наплакал: почти все продукты в течение первого же месяца продали чеченцам, и вполне естественно, что вырученные деньги пошли в карман сугубо ограниченного круга лиц. В итоге часть руководства, повара и кладовщики имели возможность поднажиться без ущерба для своего ежедневного рациона, а личный состав «тянул срок» впроголодь, просаживая последние деньги на белгородские же продукты, продаваемые в соседних ларьках и магазинах.

Партии Глеба повезло больше. И прежде всего повезло с начальником службы тыла. С первого же дня он, что называется, взял дело в свои руки. Установив жёсткий учёт привезённым с собой продуктам и имуществу, он добился действительного контроля над вверенной ему тыловой братией. По количеству и разнообразию пищи ежедневные завтрак, обед и ужин просто соперничали друг с другом, и поглощая творения поваров, милиционеры не только с лихвой удовлетворяли свои немалые аппетиты, но и имели возможность насладится их вкусовыми качествами. Конечно же, в первую очередь в этом была заслуга зампотылу. Он не ленился лично интересоваться всем происходящим во вверенной ему «епархии». С раннего утра он успевал побывать на кухне, когда сонные повара только приступали к своим обязанностям, проверить выдачу продуктов из склада и готовность транспорта к выезду. Что бы ни делалось существенного в отделе, повсюду можно было заметить его высокую, подтянутую фигуру. Прибывшие из одного с ним управления опера не скрывали гордости за земляка. Их было всего два: оба ещё довольно молодые – лет по двадцати пяти, но в общем-то во многом разные парни. Тверских Гена – круглолицый, низкого роста крепыш и тяжелоатлет, создавал впечатление спокойного здоровячка. И надо признать, что при ближайшем рассмотрении в нём обнаруживалась редко присущая мужчинам его возраста рассудительность. Но она мигом улетучивалась при определённых обстоятельствах, когда Тверских окончательно убеждался, что ему предстоит иметь дело с каким-нибудь негодяем, не желавшим признать действительное положение вещей. В этом случае остановить Гену было трудно. Впрочем, осознавая свою силу, до конца Гена не шёл: хлопнув оппонента оземь или на дощатый пол вполсилы, он для острастки ещё с минуту доставлял себе удовольствие малость потрепать его и вскоре разжимал свою железную хватку. Такое случалось редко и требовалась определённая настойчивость и наглость для того, чтобы довести Тверских до такого состояния. Вместе с тем обращала на себя внимание смекалистость и в определённой степени непосредственность этого парня, так мирно уживавшаяся в нём с изложенными уже другими чертами его характера. Несколько иным был Пантелеенко Алексей. Повыше Геннадия на голову, он был гораздо уже его в плечах и характером пошебутнее. Лёха был лёгок на подъём и также от задуманного предприятия легко остывал. Не прочь выпить, он зачастую просто не мог удержаться от каких-то едких высказываний или выпадов в адрес власть имущих в лице своих непосредственных начальников. Воздерживающийся от спиртного Тверских поначалу пытался остановить своего разошедшегося земляка, но успех имел далеко не сразу. Слушать его Пантелеенко в таких случаях не желал, и пока доходило до применения грубой силы, успевал выговорить по крайней мере половину из всего того, что вертелось на изрядно смоченном языке. Впрочем, в трезвом состоянии Лёха просто удивлял своим спокойствием и рассудительностью. Больше того – у него оказались поистине золотые руки. Чем бы не пришлось заняться ему при проведении хозяйственных работ – латании крыши, выравнивании отмостки или плотницким делом – всё спорилось в них. Говоря по чести, подавляющее большинство прибывшего во временный отдел люда мало чем отличалось от этих парней, но вынужденное бездействие тяготило их настолько, что мало кто из них удерживался от соблазна, отказывая себе в поглощении мёртвой воды, что в изрядном количестве продавалась окрест.

Глава 2