Будущее капитализма

Кларк объясняет, почему традиционные показатели социальной мобильности, которые учитывают динамику между хронологически близкими поколениями, обычно преувеличивают роль этого фактора. Слегка упрощая, чтобы сделать нашу мысль яснее, предположим, что успех в каждом поколении обусловлен только семейной культурой и удачей. Каждое следующее поколение наследует культуру своей семьи и играет с жизнью в «колесо фортуны», выуживая свой билет из шляпы судьбы. Если семейная культура передается из поколения в поколение без изменений, единственным фактором социальной мобильности будет везение или невезение. Но мера везения у первого поколения и любых последующих поколений одинакова, берем ли мы близкие или отдаленные поколения. В этом намеренно упрощенном примере степень социальной мобильности, которую мы наблюдаем между первым и вторым поколениями, будет такой же, как между первым и двенадцатым. Когда же мы смотрим только на первое и второе поколения, у нас может возникать иллюзия высокой социальной мобильности.

Восстановление моральной семьи?

Некоторые аспекты этической семьи были лишь ширмой, за которой скрывались отношения подчинения, унижения и издевательства. Сегодня всё это в основном в прошлом. Но некоторые стороны «освобождения» от отношений подчинения были едва ли чем-то бóльшим, чем эгоизм, изображающий себя самореализацией. Точно так же, соединение утилитаристской заботы о «бедных всей планеты» с нежеланием отвечать за собственную семью было не столько моральным пробуждением, сколько дешевой моральной позой: Диккенс беспощадно высмеял таких людей в лице миссис Джеллиби, персонажа романа «Холодный дом».

Посмотрев на дело глубже, мы понимаем, что торжество самореализации индивида через личный успех над его обязательствами перед семьей имеет свои психологические издержки. В своей глубоко провокационной книге «Путь к характеру» Дэвид Брукс начинает с уже привычного превознесения идеи самореализации человека через личные достижения, но затем он подвергает ее критике и предполагает, что главной тенденцией будущего станет возвращение к идее самореализации человека через выполнение его обязательств перед другими[118]. Соблазнительной идее о том, что мы находим себя, занимаясь собой, противопоставляется не менее убедительный противоположный нарратив, который, пожалуй, лучше всех выразил Дитрих Бонхёффер в своих тюремных письмах и заметках — свидетельстве, написанном в ожидании смерти от рук нацистов: мы находим себя, когда «теряем себя», помогая другим людям, которых мы встречаем в нашей повседневной жизни, преодолевать их трудности. Свобода заключается не в рабской зависимости от собственного «я», а в выходе за его пределы. Идеи Бонхёффера и Брукса подтверждаются новыми данными социальной психологии. Наши сожаления по поводу недостаточных личных достижений не идут ни в какое сравнение с нашими сожалениями по поводу невыполненного долга. Известный психолог Мартин Селигман осуществил обширную научную программу, изучая то, как мы достигаем благополучия. Он делает совершенно однозначный вывод: если вы стремитесь обрести благополучие, вы не достигнете его, если будете заботиться только о собственных достижениях; близкие личные отношения — это не единственная вещь в жизни, но они имеют центральное значение[119]. Оказывается, таким образом, что индивид,имеющий право, приходящий на смену моральной семье — это скорее трагедия, чем триумф.