Читаем Бука русской литературы полностью

Оязычи меня щедро ляпач!..

Или – Отрыжка.

Как гусак об'елся кашидрыхну гуска рядом…Маша с рожей краснойшлепчет про любовь…(«Учитесь худоги»)

Французившая до-революционная Русь была в ужасе от таких «слов на свободе», как назвал их Крученых… В его лаборатории изготовляются целые модели нового стиля, которые только на улицу выноси и привинчивай к стене!..


Давид Бурлюк.

1920 г.

Т. Толстая-Вечорка. Слюни черного гения

Это было, когда Россия корчилась в предреволюционном остром припадке ———

Появился он.

Главный зачинщик и смутьян, он первый восстал против литературных самодержцев.

– Сбросим Толстого и Достоевского с корабля современности! –

Крученых не разбирал, не входил в подробности, кто хорош, а кто нет, просто раздражало тупое сияние вокруг цилиндра Пушкина.

– Накройсь! – Дыр бул щыл!.. –

Перед преступлением Раскольников мучился – «Любопытно, чего люди больше всего боятся? Нового шага, нового собственного слова они больше всего боятся»!..

И вот «взлетело» слово, новое и собственное, и с этого времени окончательно дифференцируются – слово-понятие и слово поэтическое – точнее сказать: к прежним поэтическим средствам прибавляются новые!

«Мысль и речь не успевают за переживанием вдохновенного, поэтому художник волен выражаться не только общим, но и личным, заумным языком!».

Язык для всех – связывает речь рамками грамматического приличия, а в языке для себя все звуки в любом порядке являются творческим материалом.

Это – страшная свобода («шелестимляне уже близко») для тех, кто чувствует себя очень удобно в узких рамках поэтического обычая.

«Переходя за черту человеческой речи» (Блок) – А. Крученых выдвигает на первый план фонему слова (недаром, как он сам говорит про себя, его зовут фанатиком за то, что он все время твердит о фонетике.)

В. Хлебников выявляет словообразованиями оттенки значений слова, но не отрываясь вполне от его смысла – «О, засмейтесь, смехачи»… Завершитель его опытов – Алексей Крученых.

Хржуб.[1]

Карабкавшийся по прямому проводу смысла хржуб – срывается в заумь!..

Обыкновенно первые произведения поэтов бывают подражательными и не всегда показательными для дальнейшего пути его, тут же кинематографическая лента, пущенная обратно – воскрешение мертвого, успевшего под могильным колпаком обсудить и разобрать всю свою жизнь, оценить свои заслуги – «мирсконца».

Ясно, только – что воскресший будет резко отличаться своим видом от большинства, поэтому неудивительно, что появление его производит повсеместный скандал и панику.

У меня изумрудно – неприличен каждый кусокКостюм: покроя шокинг.Во рту – раскаленная млеем облаткаСтальной шалится ЭротМой флаг-зараженная тряпкаВ глазах – никакого порядка!Публика выходит через отпадающий рот,А мысли, сыро хромающие, совсем наоборот!Я в зеркале не отражаюсь![2]

Кажется, что проходя по улице, мы случайно оступились и вдруг каменная плита подвала зашевелилась, оттуда выскочила голова, плесневевшая в могиле и заглянула вам в лицо.

А вот и рисунок Ларионова (на обложке поэмы Крученых «Полуживой»).

Выбрасывая петлю вместо уха, каменеет черная, безглазая маска.

Тайна незрящих орбит дразнит внимательных разгадывателей и вызывает споры – чем атрофировано зрение – присутствием ли близкого и сильного света или долгим пребыванием во тьме.

Черен ли он до сияния или до невидимости?

Веки его почернели от того, что он наблюдал там –

Эпидемия.

грызня домовдым чадрепа горитнад Плющихойтемнит…цехсомнемевший…тление…. . . . . .молитесьмолитесьон не умер. . . . . .чебрецтрава духслиняла. . . . . .сенотление. . . . . .угасли очиразноплетенныйне победил жизни. . . . . .плохо пахнет воскомцелуйте рукивсе перессорилисьпрошла холера…

(Окончательная редакция. Первоначальную – см. «Мирсконца» сборник Крученых, Хлебникова, Татлина и др. Москва 1912 г.)

И другие воспоминания из Конмира:

пята живалишь грудь замерзла  скользкаспичка занята. . . . . .прижечь пятутот встанет живонагнавшим бедув шею гриву!..(«Мирсконца»).

Всех последних ужасов он был свидетелем:

Перейти на страницу:

Похожие книги