Букет для хозяйки (СИ)

Ну что ещё? Наверное, теперь следует обрисовать портрет моего лите-ратурного героя. Герой литературной повести без портрета всё равно, что на-туральный живой человек без лица. Про нос Андрея Соколова уже было го-ворено. После носа надо сказать про глаза. Говорят, глаза зеркало души. Ду-ша невидима, поэтому её изобразить трудно. Она проявляется в поступках и в глазах. У Андрея глаза были красивые и умные. И весёлые. И цвет у них был особенный. Как будто чёрные, но с краснотой, как переспелый красный крыжовник. Если бы не зрачок, то и не поймёшь, глаза это или ягода. И сидели они в глазницах глубоко, как в норах. И смотрели оттуда зорко. Пристально. А над глазами выдающиеся надбровные дуги, как у Льва Николаевича Толстого. И брови мохнатые, как у Леонида Ильича Брежнева. Лоб низкий, но умный. Волосатый. И череп шишковатый. Сразу видно, что мозгам Андрея в таком черепе тесно, ему объёма не хватает. Подбородок волевой, сильно назад скошенный. Посерёдке ямка. Уши большие и мягкие, что говорит, как некоторые ограниченные люди считают, об отсутствии музыкального слуха. Шея толстая, ноги толстые и таз широкий - человек устойчивый. И сексуальный. Не Гришка Распутин, конечно, но всё же завлекательный. С таким красавчиком и переспать не грех. Хотя (не попробовавши) сказать трудно.

III

Ну вот, теперь можно вернуться на Ленинградский вокзал, где стоит поезд "Москва-Хельсинки". Андрей Соколов везёт с собой видавший виды рюкзак с лямками, подбитыми фетровыми прокладочными лентами, куп-ленный им когда-то в магазине "Лейпциг" на Ленинском проспекте. В этот рюкзак он напихал разных шмоток и обувь на всякую погоду. Ещё был чемо-дан на колёсиках, в котором были сложены чёрные брюки-эластик (вдруг представится случай покататься на лыжах), книги и деловые бумаги. И ещё была красная сумка на молнии. В сумке Андрей вёз продукты: сахар, соль, сайки, три буханки бородинского хлеба (говорили, он долго не портится и не плесневеет), несколько банок свиной тушёнки, десяток импортных пакетиков куриного супа с мелкой вермишелью. Высыплешь содержимое пакетика в кипяток, и через пять минут суп готов. Наесться толком не наешься, но и копыта сразу не отбросишь. Кто знает, как придётся питаться в Финляндии, особенно в первое время, пока ещё не получишь положенную оплату "непосильного" труда за первый месяц работы. В финских марках. Кто мог знать тогда, что бывший начальник главка станет настоящим Гобсеком и будет складывать эти марки в ящик стенного шкафа, стараясь не потратить ни одной из них на еду. Он будет воровать её в столовой и ресторанах. Собирать пустые бутылки из-под пива и сдавать их в магазине. Впрочем, обо всём этом после. Ещё рак под горой не свистнул. А пока Андрей едет в международном купе и разглядывает с любопытством новую для него обстановку.

У одной тонкой стенки стоит диван, одновременно мягкий и упругий. Он уже застелен для ночлега. Простыни накрахмалены и выглажены. Про такие говорят: белоснежные. Перед окном откидной столик. На нём можно разложить простую дорожную снедь, мечту всех пассажиров. Проводник ставит на такой столик стакан горячего чая в подстаканнике.

В противоположной стенке есть катучая дверь. Изнутри, из купе, и сна-ружи, из соседнего купе, она запирается толстыми хромированными защёл-ками. Они вкусно щёлкают, когда их опускают или поднимают. Если защёлку отщёлкнуть и дверь откатить, два одноместных купе превращаются в двухместное. Удобно, если едут муж с женой. Можно ходить друг к другу на свиданку и любить друг друга на диванах. А когда акт завершён, можно задвинуть дверцу, разлечься по своим диванам для сна. После утомления любви. И храпи себе вволю и не сдерживай дурной воздух из кишечника, настырно просящийся наружу. Через стенку не слышно ни звука, ни запаха.

Такое спаренное купе оборудовано умывальником, с зеркалом и уни-тазом. Они не железно-чугунные, как в других (советских) вагонах, а фаянсо-вые. Можно и кокнуть по неосторожности. Но уж это как повезёт. На унитазе деревянное сидение, называется стульчак, с прорезью для лишних капель. Есть кнопка для слива водой того, что из тебя вылилось или вывалилось. Без разницы. И всё это улетает туда, на шпалы, под свист ветра, который воет, как тоскливый зверь. Этот санузел расположен между двумя одноместными купе и перекрывается вращающейся дверью, как, например, в гостинице "Националь" на улице Горького. Дверь кругло-выпуклая, глухая. И тоже за-пирается защёлкой. Если сосед (или соседка) из соседнего полу-купе возна-мериться пользоваться умывальником или унитазом, дверь совершает обо-рот на 180 градусов. И со стороны, где ты находишься, возникает круглая полуколонна от пола до потолка, вроде голландской грубы. Если сосед (или соседка), по окончании гигиенических процедур, забывает опустить защёлку можно интеллигентно постучать костяшкой пальца в стенку и громко сказать:

- Эй, там! Будьте любезны освободить дверь в общий санузел!