Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Серьезные больные вопросы не обсуждаются. Вся страна мучается над вопросом хлеба и снабжения, а конференции пролетарской господствующей партии молчат. Вся страна чувствует, что с крестьянством неладно. А конференции пролетарской партии, нашей партии, молчат. Вся страна видит и чувствует перемены в международном положении. А конференции пролетарской партии молчат. Зато град резолюций об уклонах (в одних и тех же словах). Зато миллионы слухов и слушков о правых — Рыкове, Томском, Бухарине и т. д. Это маленькая политика, а не политика, которая в эпоху трудностей говорит рабочему классу правду о положении, ставит ставку на массу, слышит и чувствует нужды массы, ведет свое дело, слившись с массами ^{1211}.

Экономические меры, отстаиваемые сталинской группой, продолжал Бухарин, являются гибельным «переходом на троцкистские позиции». Нельзя проводить индустриализацию, основанную на разорении страны, на развале сельского хозяйства и разбазаривания ресурсов, — «все наши планы грозят рухнуть». Но наиболее резкие слова Бухарина были направлены против политики Сталина по отношению к крестьянству. Сталинисты списали со счетов крестьянина-единоличника и говорят только о коллективизации, однако «в ближайшие годы они (совхозы и колхозы) не смогут быть основным источником хлеба. Основным источником хлеба будет еще долгое время индивидуальное хозяйство крестьян» ^{1212}. Затем Бухарин высказал «клевету», которую ему никогда не забудут: он разглядел темные намерения за чрезмерным налогообложением и реквизициями в деревне и обвинил Сталина в том, что начиная с июльского пленума в 1928 г. тот проповедует индустриализацию, основанную на «военно-феодальной эксплуатации крестьянства».

Что определяло фактически дальнейшую политику?… речь товарища Сталина о дани. На XIV партсъезде тов. Сталин бил изо всех сил Преображенского за колонии и эксплуатацию крестьянства. А на июльском пленуме он провозгласил лозунг дани, т. е. военно-феодальной эксплуатации крестьянства ^{1213}.

Драматическое столкновение 30 января — 9 февраля, отмеченное стойким поведением Бухарина и его контрнаступлением на Сталина, завершило раскол в Политбюро. Отвергнув «компромисс» 7 февраля, Бухарин отказался поддерживать видимость единства в Политбюро и впервые получил официальный выговор от сталинского большинства. Отметая призыв Бухарина вернуться к более дружелюбной политике для достижения мира с крестьянством и облегчения заготовительных трудностей, расширенное заседание Политбюро в закрытой резолюции от 9 февраля подвергло резкой критике его «фракционную деятельность» и его самую недопустимую клевету на ЦК, на его политику, внутреннюю и внешнюю, на его организационное руководство (Томский и Рыков тоже получили выговор, но в более мягких выражениях). Используя уже стандартную форму, этот документ приравнял его оппозицию сталинской группе к оппозиции «партии и ее Центральному Комитету» ^{1214}.

Но несмотря на большую победу, Сталин, по всей видимости, столкнулся с сопротивлением среди своих собственных сторонников и добился от открытого столкновения меньше, чем надеялся. Имеются свидетельства того, что он хотел исключить своих противников из Политбюро, и в первую очередь — Бухарина ^{1215}. Критическая резолюция, тон и формулировки которой были заметно менее резкими, чем сталинские, не только воздержалась от столь крутых мер, но и потребовала, чтобы Бухарин и Томский вернулись на свои посты. Двусмысленность ее углубилась и тем, что резолюцию не публиковали. В конце совещания Сталин недовольно заметил: «…мы ведем себя в отношении бухаринцев слишком либерально и терпимо… Не пришло ли время положить конец этому либерализму?» ^{1216}