Бухарин. Политическая биография. 1888 — 1938

Перекликаясь с его нравственными возражениями против антикрестьянской политики, эта концепция представляла собой откровенно этический взгляд на вещи. «Принцип социалистического гуманизма», пояснял Бухарин, означает «заботу о всестороннем развитии, о многогранной („зажиточной“ материальной и духовной) жизни». Он означает такое общество, в котором «машина есть лишь средство, помогающее расцвету богатой, многообразной, яркой и радостной жизни», в котором люди, «их потребности, их рост, расширение и обогащение их жизни и есть задача социалистической экономики», в котором «критерием является свобода максимального развития максимального числа людей» ^{1469}. Сформулировав «социалистический гуманизм» как принцип, «по всему фронту противостоящий фашистскому скотству», Бухарин также стремился убедить недоверчивых западных критиков объединиться с Советским Союзом «против антигуманистического нацизма» ^{1470}. Но главная его забота была, очевидно, о самом советском обществе, а настоящей его аудиторией была большевистская партия.

В каком-то смысле в его гуманистической доктрине не было ничего примечательного: она в основном вновь излагала чаяния первоначального социализма. Однако в советских условиях 30-х гг. она вырастала в радикальную критику, в настоящий манифест, в призыв к гуманному социализму, который два десятилетия спустя подхватят коммунистические реформаторы. На фоне сталинской «революции сверху», меж официальных возвеличиваний того, что Бухарин называл «моментами военного порядка», перед лицом иерархической, бюрократической власти и жестокого провинциального бескультурья он напоминал партии, что миссия социализма состоит в создании новой культуры, сохраняющей и превосходящей высшие достижения и ценности современной эпохи ^{1471}. Казалось, он хотел сказать, что фашизм наряду со сталинизмом таит опасность для этих ценностей своей опорой на насилие и презрением к достижениям человечества, олицетворяемым для него словами: «Когда я слышу слово культура, я спускаю предохранитель своего браунинга» ^{1472}. Он напоминал партии, чьи горизонты и мировоззрение были искажены семнадцатью годами гражданской войны, жестоких внутренних распрей и насильственной индустриализации и коллективизации, что «творческое, счастливое человеческое общество для нас — цель в себе…» ^{1473}.

Как поведал Бухарин в частной беседе, его больше всего тревожило ожесточающее действие на партию коллективизации — «хладнокровного уничтожения совершенно беззащитных людей, женщин и детей». Некоторые коммунисты остались равнодушны, другие взбунтовались, третьи, включая жену самого Сталина, Н. Аллилуеву, в знак протеста покончили жизнь самоубийством. Многие тем не менее приспособились к насилию и подчинились ему как нормальному методу управления, превратившись, чего и опасался он, в «зубчики страшной машины… „железной пяты“». Пропаганда социалистического гуманизма, очевидно, была для Бухарина способом предостережения партии об опасности и такой патологии. Он продолжал сохранять надежду, что партийцы поступали плохо «не потому, что они плохи, а потому, что у них плохое положение… Их следует убедить, что страна вовсе не настроена против них и что им нужно только переменить тактику» ^{1474}. Так, его статьи 1934–1936 гг. призывали партийцев согласиться примерно со следующими реформами: окончание террора в деревне и отмена карточной системы, большие ассигнования на сельское хозяйство, производство товаров широкого потребления и социальное обеспечение, культурная оттепель, которую обещал первый съезд писателей и утверждение законности и демократизации, провозглашенных новой конституцией; эти реформы обеспечат «начальный расцвет социалистического гуманизма», ознаменовав момент, когда «идеология может уже реализоваться в жизненной практике». По-видимому, он звал к тому, чтобы социалистический гуманизм, а не сталинизм «стал идейной осью нашего времени» ^{1475}.