Бульдожья хватка

— Меня взяли в команду судебной практики Алабамы, в команду Профессора. Я и мечтать об этом не мог, думал — куда мне. Второй год учебы в юридической школе, я был как слон в посудной лавке. Мой лучший друг, Пауэлл, был куда покладистее и тоньше, и когда Профессор взял в свою команду нас обоих, у меня полегчало на душе. Я мог быть самим собой. Как-то все срослось. Я словно нашел себя. В ходе этой практики мы громили всех соперников, региональные соревнования выиграли на одном дыхании. В финале в Новом Орлеане смяли университет Стетсона. Весной бились на национальном чемпионате в Вашингтоне. Первые четыре победы одержали со свистом, в полуфинале схлестнулись с Джорджтауном.

До сих пор не могу сказать, что именно случилось. Судья попался кошмарный. С первой минуты отклонял все наши возражения, а все возражения Джорджтауна принимал. Их команду я просто возненавидел. У них были две девицы, одна — противней некуда. Рыжая, в веснушках, кряжистая, говорила в нос так, что мурашки по коже, но судья почему-то был от нее в полном восторге.

В какой-то момент он поддержал ее возражение: мол, то, что я говорю, — домыслы. Я сказал, что мое утверждение — фактически ответчик признавался в преступлении — основано на словах защиты, а в таком случае формулировка «домыслы» не работает. А он сказал, что работает, и возражение девицы принял. Он явно ошибался, и мы могли из-за этого проиграть дело. Мы в том туре представляли обвинение, наша задача была в том, чтобы ответчик признал свою вину.

Тут я сорвался. Заявил судье, что это чересчур. Обвинил его в том, что он симпатизирует другой стороне, и предложил ему выйти из дела. Судья смотрел на меня очень долго. Я взглянул на Пауэлла и все прочитал на его лице. Угробил дело.

Судья сказал, что отстранит меня за неуважение к суду, если подобная выходка повторится. Я быстро извинился, и суд пошел своим чередом. Дальше — ничего особенного. Я выступил с обвинительной речью, как мне показалось, блестяще. Но в конце все пять судей отдали голоса Джорджтауну, а мне каждый из них напомнил, что хороший адвокат должен держать себя в руках. Судьи тоже люди, они часто совершают ошибки безо всякого умысла, и моя вспыльчивость в реальных условиях стоила бы мне дела. В результате мы проиграли.

Я был безутешен. Пауэлл пытался поговорить со мной, но я совсем слетел с катушек. Я его подвел. Подвел всех. Хотелось скорее убраться оттуда. Профессор что-то мне крикнул, когда я открыл дверь, но я не остановился. Вылетел в коридор, и тут кто-то схватил меня за руку. У меня, как сказать? Сработали инстинкты. Я же был… разъярен. Ну, я и врезал. Кажется, даже с закрытыми глазами. Ударил его, но он и бровью не повел. Только покраснел и сказал… никогда не забуду… Он сказал: «Нельзя быть таким вспыльчивым, Дрейк. В суде это большой минус».

* * *

— На видео звука нет, — сказала Дон, нарушая повисшую в квартире тишину, когда Рик закончил свою исповедь. — Вы ему что-то ответили?

— Послал в жопу, — признался Дрейк, совершенно подавленный. — На следующее утро Тайлер позвонил и сказал, что мой контракт с «Джонсом и Батлером» разорван. Что компания такого поведения не приемлет и у них нет места вспыльчивым, которые не умеют владеть собой. Я стал искать другую работу, но со мной никто даже не хотел разговаривать. Пришлось открывать свою контору, что еще оставалось?

Дон положила в рот жареную картошку, посмотрела на тарелку, стараясь осмыслить услышанное.

— Вы с Профессором с тех пор говорили?

— Один раз. — Рик покачал головой. — Когда он предложил мне взяться за дело Рут Энн.

— Это ведь хорошее дело?

Он пожал плечами.

— Сказать, что это гарантированная победа, я не могу.

— Но он мог бы предложить это дело другому, так?

Дрейк кивнул.

— Мог, конечно. Куда вы клоните? А-а, догадался. Вы слушали у Профессора «Доказательства» и готовы целовать землю, по которой он ходит, как и все остальные.

Дон побледнела.

— Я… да, я у него, в «Доказательствах», и…

Ну вот, ляпнул что-то не то. Девушка расстроилась, кажется, вот-вот расплачется.

— …он мне понравился, — продолжила Мерфи. — Мне показалось, что он хороший преподаватель.

«Профессор ей нравится, и она боится, что из-за этого ты, Рик, на нее обозлишься». Ему стало стыдно.

— Разве я против? — быстро среагировал он. — Конечно, хороший преподаватель.

Помолчал. Потом заговорил снова, полушепотом:

— Вопрос можно?

«Не спрашивай», — сказал ему внутренний голос, но Рик не удержался.

— Конечно.

— Почему вы на это пошли? В смысле, решили на меня работать? Вы умная, красивая. Отметки супер. Вас взял бы любой, у кого деньги водятся. Зачем вам эта работа? Зачем вам я?

Дон подняла голову, лицо совсем побелело.

«Придурок! Неужели нельзя просто получать удовольствие от жизни?»

— Я же сказала при первой встрече. Хочу посмотреть, чем живет адвокат потерпевших, понять в общем и целом, что и как — тогда в будущем легче определиться с карьерой. Мне это полезно. Да и нравится. Я за эту неделю сделала для вас больше, чем за все прошлое лето для «Томкинса и Фишера».

— У них неплохая компания, — заметил Рик.