Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

Мастер живет с обидой на Берлиоза. Он не может простить редактору, что тот не защитил его от нападок критиков. «Описание ужасной смерти Берлиоза слушающий сопроводил загадочным замечанием, причем глаза его вспыхнули злобой».

Кстати, об ужасной смерти. Мастер говорит Ивану: «И, право, я удивляюсь Берлиозу!.. тот, сколько я о нем слышал, все-таки хоть что-то читал! Первые же речи профессора рассеяли всякие мои сомнения. Его нельзя не узнать, мой друг!» Но кто сказал, что Берлиоз не узнал сатану?

Вернемся на Патриаршие и проследим за настроением Михаила Александровича. В начале беседы с Иваном он дважды чертыхается. Чертыханием человек призывает дьявола, и вот к ним присоединяется Воланд. «<…> на поэта иностранец с первых слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а… как бы выразиться… заинтересовал, что ли». Берлиоз начинает учтиво разговаривать с иностранцем, а чертыхается (дважды) уже Бездомный. Воланд предлагает литераторам закурить, но принимает предложение только Иван. Дьявол считается изобретателем табака. Закуривая, Иван как бы подпадает под власть демонических сил. Берлиоз же уже почувствовал опасность, но не знает, как выкрутиться. Он по инерции продолжает нелепый разговор и даже пробует иронизировать. Но момент истины наступает, когда незнакомец предлагает посмотреть свои документы.

«Черт, слышал все…» — подумал Берлиоз и вежливым жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности».

Перечитайте эту фразу, выкинув запятую после слова «черт», и вам откроется та душевная смута, которая нахлынула на редактора. Он догадался, кто перед ним. Но хочет окончательно убедиться в этом, задавая конкретные вопросы.

«— A y вас какая специальность? — осведомился Берлиоз.

— Я — специалист по черной магии.

«На тебе!..» — стукнуло в голове у Михаила Александровича.

— И… и вас по этой специальности пригласили к нам? — заикнувшись, спросил он.

— Да, по этой пригласили — подтвердил профессор…»

Берлиоз убеждается в самых худших своих опасениях: перед ним черный маг, он же сатана, сеящий смерть. Правда, Воланд пытается успокоить Михаила Александровича, что цели его визита вполне мирные и он будет разбирать рукописи Герберта Аврилакского. Но лукавство — оружие дьявола, и Берлиоз чувствует, что тот совсем не случайно появился перед ним.

Это обнаруживается, как только Воланд начинает пересказывать роман Мастера. Берлиозу прекрасно знаком его текст. Он читал рукопись Мастера! В растерянности он хватается за спасительную мысль, что перед ним сумасшедший, но откровенная угроза — я буду жить в вашей квартире — «ломает» его окончательно. И когда на вопрос о существовании дьявола Берлиоз одними губами шепчет Ивану: «Не противоречь», он уже все понял и осознал. Публикация части романа Мастера — это и его вина. Рассказ о Пилате звучал для него как приговор. Берлиоз еще пытается улизнуть, но он обречен…

Михаила Александровича нельзя отнести к главным героям романа. Он погибает в самом его начале. Но по ходу действия о нем то и дело вспоминают. И это немудрено. Берлиоз — большой литературный авторитет. Хоронят его по «высшему разряду», как лицо очень значительное. Но кого же имел в виду Булгаков?

Начнем с необыкновенной фамилии героя. Булгаков вставляет в текст шутку, что смерть приключилась с «Берлиозом… не композитором». Берлиоз-композитор — автор «Фантастической симфонии», близкой по теме булгаковскому произведению. Названия частей симфонии — 1. Мечтания. Страсти. 2. Бал. 3. Сцена в полях. 4. Шествие на казнь. 5. Сон в ночь шабаша ведьм — соответствуют в общих чертах развитию линии Маргариты во второй части романа. Но, видимо, в булгаковском каламбуре заключаются более сложные ассоциации, не только музыкальные, но и литературные, когда наша мысль от Берлиоза-композитора движется к опере Гуно «Фауст», затем к гетевскиму Фаусту и Вагнеру и снова к Вагнеру-композитору…

Фамилия Михаила Александровича напоминает, что его творчество связано с познанием инфернального мира и действиями в нем демонических духов. Относительно его возможных исторических прототипов в комментариях традиционно пишут, что их насчитывается великое множество, ибо в те времена «богоборцы» в сфере культуры доминировали. Называют, к примеру, руководителя РАППа Л.Л. Авербаха или писателя М.Е. Кольцова — откровенных недоброжелателей писателя, а также Демьяна Бедного (настоящее имя Е.А. Придворов). Никаких убедительных обоснований в пользу того или иного выбора исследователи романа не приводят.

Мы предлагаем иную точку зрения. На наш взгляд, прототип Михаила Александровича вполне узнаваем, и это — Алексей Максимович Горький.