Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

Варенуха — администратор Варьете, один из замов Степы. Его прототип — Агранов, фамилия составлена на основе тех же согласных с заменой «г» на глухое «х». Он был первым заместителем Ягоды. Агранов — палач Николая Гумилева, любовник Лили Брик, организатор травли Маяковского. Его роль наводчика при даме-вампирше — выстрел в «десятку». Во всяком случае, в истории с Маяковским было именно так.

Как и Варенуха в романе, Агранов продолжил работу после смещения (ареста) начальника. В тексте есть упоминание, что деятельность Варенухи в театре насчитывает двадцать лет. Если под этой деятельностью понимать службу Агранова во внутренних органах, начиная с революции, то получаем еще одно подтверждение даты действия — год 1937-й. И еще. В свите Воланда, улетающей из Москвы, нет Геллы. Логично предположить, что она все время жила в Москве и присоединилась к разудалой компании после их прибытия в столицу. Тогда Гелла — это Лиля Брик.

Прототипом Аркадия Аполлоновича Семплея-рова был Авель Софронович Енукидзе, являвшийся в 1922–1935 гг. секретарем Президиума ЦИК и председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами, а также членом коллегии Наркомпроса и Государственной комиссии по просвещению, располагавшихся на Чистых прудах. Именно там Булгаков помещает и Акустическую комиссию. Енукидзе был неравнодушен к прекрасному полу, особенно к актрисам подведомственных театров, что и послужило одной из причин его падения в рамках очередной «чистки» в высшем эшелоне власти. 7 июня 1935 года с формулировкой «за политическое и бытовое разложение» пленум ЦК вывел его из своего состава. Енукидзе был арестован 11 февраля 1937 года. Любопытно, что Авель Софронович всячески поддерживал командора московских тамплиеров Карелина.

В связи с этим чрезвычайно примечателен следующий фрагмент, связанный с Семплеяровым:

«Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи № 2:

— Все-таки желательно, гражданин артист, чтобы вы незамедлительно разоблачили бы перед зрителями технику ваших фокусов, в особенности фокус с денежными бумажками. Желательно также и возвращение конферансье. Судьба его волнует зрителей».

Упоминание ложи № 2 — очередная шутка писателя. Теперь по существу самой просьбы Аркадия Аполлоновича. 4 августа 1924 года Ягода разослал всем облитам и гублитам секретный циркуляр, где говорилось[12] о «том, чтобы они при разрешении сеансов так называемых «ясновидцев», «чтецов мыслей», «факиров» и т. д. ставили непременные условия: 1) указание на каждой афишной рекламе, что секреты опытов будут раскрыты, 2) чтобы в течение каждого сеанса или по окончании его четко и популярно было разъяснено аудитории об опытах, дабы у тамошнего обывателя не создалось веры в потусторонний мир, сверхъестественную силу и «пророков».

Местным органам ОГПУ надлежит строго следить за выполнением указанных условий и в случае уклонения и нежелательных результатов запрещать подобные сеансы через облиты и гублиты».

Семплеяров действует строго по инструкции. После неудачи Жоржа Бенгальского («местного органа»), попросившего провести разъяснение фокусов, он на правах старшей инстанции фактически попробовал прекратить сеанс. Булгаков точен даже в таких «мелочах»…

Среди лиц, тесно связанных с Ягодой, был заместитель наркома иностранных дел (1927–1934) Карахан. Бежавший на Запад видный работник ОГПУ Г. Агабеков писал: «Кто в Москве не знает Карахана? Кто не знает его автомобиля, еженощно ожидающего у Большого театра? Кто может себе представить его не в обществе балетных девиц?»

А теперь вспомним, с кем колобродил Степа Лиходеев в вечер пришествия Воланда в Москву. «…Степа кое-что припомнил. Именно, что дело вчера было на Сходне, на даче у автора скетчей Хустова, куда этот Хустов и возил Степу в таксомоторе. Припомнилось даже, как нанимали этот таксомотор у «Метрополя», был при этом еще актер не актер… с патефоном в чемоданчике». Гостиница «Метрополь» расположена напротив Большого театра. Упоминаемый в романе таксомотор естественно соотнести со знаменитым автомобилем Карахана. Генриха Ягоду и Льва Карахана связывали давние дружеские отношения. В 1921 году Карахан помог Ягоде сделать первый шаг к высоким постам и стать управляющим делами НКИД, и благодарный друг не забывал об этом. В середине 30-х годов Карахан состоял на снабжении чекистов. В его пользование была предоставлена дача на станции Быково и большая квартира в особняке на улице Малая Никитская, 28. Расходы на продовольствие, содержание штата и дачи за 9 месяцев 1936 года составили около 45 тысяч рублей. Что же до «не актера» с патефоном, то таким образом Михаил Булгаков одновременно поминает руководителя Акустической («Патефонной») комиссии Аркадия Семплеярова и надзирателя за Большим театром Авеля Енукидзе. Сводя Семплеярова в одну компанию со Степой Лиходеевым, Булгаков указывает на существование дружеских отношений между Ягодой и Енукидзе.